– О, Бог мой, – вскрикнул незнакомец, – это еще ничего! Итак, сэр, – прибавил он, обращаясь ко мне, – вы пробираетесь через наши леса ради удовольствия.
– Да, сэр, – ответил я, – и мне приходится заметить, что это действительно очень интересно.
– Завидую вам, – сказал он. – Я сам исходил все эти места, когда был помоложе. Моя юность погребена под этими кустиками вереска, как душа лиценциата Луция. Но вам следовало бы взять проводника. Большая часть прелести этой местности заключается в ее легендах.
Обратив мое внимание на маленький обломок стены величиной с обыкновенную надгробную плиту, он, в виде примера, рассказал мне историю о людях, некогда живших здесь. Много лет спустя я в виде развлечения читал роман «Вэверлей» и вдруг нашел повторение того самого рассказа, который слышал от встретившегося мне среди пастбищ человека в зеленом сюртуке! Мгновенно в моей душе воскресли с отчетливостью ясного сновидения все подробности той сцены: тон голоса незнакомца, северный акцент его произношения, сам вид неба и земли, температура воздуха. Незнакомец в зеленом сюртуке был великим незнакомцем. Я встретил Скотта! Я слышал из его уст рассказ! Я мог бы написать ему, попросить его возобновить знакомство, сказать ему, что его слова еще звенят в моих ушах. Но я слишком поздно сделал свое открытие! В то время тяжесть почестей и несчастий великого человека уже сломила его.
Дав нам каждому по сигаре, Скотт простился с нами и ускакал вместе со своей дочерью. Когда я спросил у Сима, кто этот человек, он ответил: «Это
Теперь следует вспомнить о более важном приключении. Долгое время шли мы по пути, избитому множеством копыт, покрытому травой, объеденной громадным количеством стад, проходивших тут до нас, и не встретили ни одной партии продажного скота. Наконец однажды утром мы заметили, что к прогонной дороге приближается караван, похожий на наш, но только гораздо более многочисленный. Он был еще на расстоянии полумили от дороги, когда мои спутники заволновались: они вскарабкивались на бугры, старались хорошенько рассмотреть стадо, прикрывая глаза рукой, совещались между собой с такой тревогой, которая удивляла меня. В это время я уже убедился в том, что их сдержанные манеры не прикрывали, по крайней мере, активной неприязни ко мне, и потому осмелился спросить, что случилось.
– Дурная встреча, – выразительно произнес Сим.
Целый день мои товарищи держали собак настороже и гнали скот необыкновенно быстро, что, казалось, не нравилось животным. Сим и Кэндлиш обсуждали положение вещей, тратя при этом больше обыкновенного табака и слов. По-видимому, они узнали двух погонщиков из соседнего с нашим каравана, одного звали Фаа, а другого Джиллис. Мне так и не удалось выяснить, существовала ли между моими товарищами и незнакомыми мне пастухами неоконченная ссора, или какие-либо особые причины порождали вражду между теми и другими, но только Сим и Кэндлиш ожидали нападения. Кэндлиш несколько раз выражал радость по поводу того, что он оставил «свои часы у хозяйки». Сим каждую минуту поднимал в воздух дубинку, потрясал ею и проклинал судьбу, из-за которой случилась эта неприятность.
– Я ничего не имею против того, чтобы побить этого негодяя, – сказал он. – Пусть только попадется мне в руки!
– Ну, господа, – проговорил я, – предположим, что они подойдут, – что же? Мне кажется, мы отлично расправимся с ними! – При этом я поднял мою палку, подарок Рональда (который я вполне оценил в эту минуту), и стал крутить ею над головой так, что она засвистела в воздухе.
– Да? Вы решили? – спросил Сим, и на его невыразительном лице промелькнул луч одобрения.
В тот же вечер, порядочно устав от нашего дневного перехода, мы остановились ночевать близ зеленеющей маленькой плотины, из середины которой вырывалась струйка воды, едва достаточная для того, чтобы вымыть в ней руки. Мы закусили и легли, но еще не успели заснуть, когда раздалось грозное ворчание одной из овчарок – это встревожило нас. Мы все трое выпрямились, но сейчас же снова пригнулись к земле, держа палки наготове. Только чужестранец, стоящий вне закона, только старый солдат и молодой человек могут так спокойно относиться к приключениям; я не знал, кто был прав в ссоре, даже не предполагал, какие последствия повлечет за собой драка, но готовился бороться заодно с погонщиками, как, бывало, утром перед сражением готовился пасть в бою рядом с моими товарищами-солдатами. Вдруг из вереска показались три человека. Они бросились на нас так стремительно, что мы едва успели вскочить на ноги. Через мгновение каждый из нас уже дрался с противником, которого он едва различал в сгущавшейся полутьме. Что происходило с другими, я не могу описать, но мошенник, дравшийся со мною, был очень ловок и мастерски владел своим оружием. Он напал на меня врасплох и все время пользовался невыгодным моим положением, заставляя постепенно отступать от него; наконец, только в виде самосохранения, я ударил его концом палки как рапирой, попав ему в горло; мой противник упал, точно сбитая шаром кегля.
По-видимому, поражение одного из наших врагов послужило знаком прекратить борьбу; все разошлись; мои товарищи не помешали нашим противникам поднять раненого и унести его. Из этого я заключил, что подобная война не лишена рыцарских правил, что она скорее носит характер турнира, чем ожесточенной драки. Очевидно, все полагали, что я зашел слишком далеко. Наши неприятели унесли раненого товарища с явным ужасом. Едва отошли они от нас, как Сим и Кэндлиш подняли усталый скот и двинулись вперед.
– Кажется, Фаа совсем плох, – заметил Сим.
– Да, – подтвердил Кэндлиш, – он помертвел.
Они снова замолчали. Вдруг Сим обратился ко мне со словами:
– Вы отлично владеете палкой.
– Боюсь, что слишком хорошо, – проговорил я, – пожалуй, песня мистера Фаа (кажется, так его зовут) спета.
– Будет неудивительно, если это так, – проговорил Сим.
– А что же случится тогда? – спросил я.