– Ты не даешь мне заниматься детьми, – парировала я. – Да, я болела, но теперь я здорова. Но стоит мне хотя бы нахмуриться, как эта старая сука, которую ты нанял, тут же зовет охранников. И меня выводят, словно душевно-больную. Скажи уж прямо: теперь, когда твои дети снаружи, тебе на меня насрать. Ты прикопаешься, даже если я буду ровно сидеть на заднице и тихо смотреть в окно.

– Мы три часа искали тебя по лесу с собаками, – напомнил он, стараясь не закричать. – Три. Гребаных. Часа.

– Я заблудилась.

– Какого черта ты вообще пошла в лес?!

– Потому что не могла больше сидеть взаперти! – выкрикнула я. – Понял?! Мне надоело сидеть в тюрьме! Надоело, ясно тебе?! Я не упырь, как ты. Мне нужен свет и даже, представь себе, солнце!

Какое-то время он колебался, но неприязнь взяла верх. Я уже давно догадывалась, что Диме так же противна, как он мне. Но никогда не набиралась храбрости сказать это вслух. Он уставился на меня, широко распахнув глаза. Снова взял себя в руки, провел по лицу ладонью.

– Почему ты вечно усложняешь все, что так просто?.. – спросил Кан с горечью. – Я что, держу тебя взаперти?.. Здесь целый день сидит Толя. С машиной, – он снова начал вскипать. – Или, по-твоему, он сидит здесь, чтобы ты швырялась в него погремушками?! Почему ты к Андрею не съездишь, хотя бы волосы привести в порядок?! Сколько раз я тебя просил перестать их грызть?! Съезди к Соньке. По магазинам пройдись… Я не знаю… Зачем тебе понадобилось тащиться в лес?

– Я хотела, – сказала я, стараясь не разрыдаться, потому что знала, как он это ненавидит, – я хотела просто побыть одна. Ты вывез меня за город и даже права получить не дал. То я беременна, то нестабильна, то еще что-нибудь. Я не хочу, чтобы меня возил Толя. Когда тебя нет, он смотрит на меня, словно на пустое место, на котором кто-то насрал. Знаешь, каково это? Быть пустым местом не только для тебя, даже для твоих быков, которым ты сделал лоботомию!

– Хватит! – оборвал он. – Не смей унижать людей, которые не могут ответить тебе на равных, понятно? Помнится, ты сама хотела за город.

– Тебе помнится только то, что выгоднее ткнуть мне под нос. Дом нужен был тебе! А я всегда хотела жить в городе.

Кан почесал в затылке.

– Ну, хорошо. Хорошо! Без проблем. Хочешь жить в городской квартире? Ладно! Живи! Это все, или ты еще что-то хочешь?

Я растерялась. Нет, я догадывалась, что и ему наш семейный плот совсем не по вкусу. Но что он так вот, запросто, позволит мне съехать…

– Что насчет моих детей? – от неожиданности, брякнула я.

– Наши дети, – прошипел Дима, – останутся здесь. Если ты захочешь их повидать, то тебя привезут и отвезут.

– Но!..

– Я не отдам тебе детей. И не позволю оставаться с ними наедине, пока ты не начнешь, по крайней мере, вести себя адекватно!.. Взгляни на себя, – тут он не сдержался и все его чувства хлынули на меня, как поток помоев. Протянутая рука, казалось, источала неприязнь, как воду из шланга. – Ты просто взгляни, на что ты стала похожа!..

Слова стали не нужны.