А по факту ещё выясняется, что от баронства осталось одно название — розовые мечты о богатой жизни рассыпались в прах.

— И чего ж ты лапки-то свесила? — мысленно поинтересовалась я у мачехи, — Ну ничего, я тебя ещё заставлю тряхнуть родительскими генами.

Можно было бы объявить «потерявшей маму» мачехе войну миров. Но мне, по здравому размышлению, показалось это не правильным.

Во-первых, я в любом случае не проживу в этом доме всю заново дарованную мне жизнь. Но здесь останется Тео. И этот дом должен стать для него как минимум сытым и тёплым. К тому же функционировать в этом ключе и без моего присутствия.

А ситуация такова, что барон от дел самоустранился. Выходит, что полномочия он имеет, но не имеет амбиций, хватки, да и, прямо скажем, желания вытаскивать своё наследство из болота.

Марлен, конечно, имеет желание помочь и тащит на себе всё подряд. Но какие полномочия у служанки? Так что надежды здесь ни на кого нет.

Ни на кого, кроме, как ни странно, Лауры. У неё есть и хватка, и возможности. Это во-вторых.

Да-да. Поразмыслив, я поняла, что не так уж она безнадёжна, как показалось на первый взгляд. Хотя Лаура и сама пока об этом не знает. Ничего, мы и просветим, и научим, и поможем, и пинка, в случае чего, дадим. А войну… Ну что, дурное дело — не хитрое. Объявить, много времени не надо. Ломать — оно, знаете-ли, не строить.

Я думала об этой молодой женщине и понимала, что она кто угодно — избалованная девочка со внушёнными в отчем доме эфемерными идеалами светской жизни, самовлюблённая стерва, эгоистка. Но, по-сути, вполне себе земная баба, и далеко не дурочка. Да не просто земная, а прям приземлённая. Судя по её предприимчивости в истории с устройством падчерицы, умом мачеха удалась явно в папу.

План мой строился на том, что купеческие корни, так явно выпиравшие в характере Лауры сквозь неумелые попытки «обарониться», легко не уничтожишь. Надо было только разбудить их и заставить осоловевший ум включиться.

Но для начала необходимо самой во всём разобраться, чтобы понимать, на какие «лыжи» потом ставить мачеху. А для этого придётся проводить глубокую ревизию баронского хозяйства.

Начну изнутри. Потом, как позволит здоровье, пробежимся по деревням — поглядим на каких хлебах поживают арендаторы. И так ли уж они бедствуют. На этот счёт, исходя из комментариев Марлен, имеются большие сомнения.

Уйду я из этого дома или нет, и когда именно — решать буду я. Но сперва здесь решительно нужно навести порядок. Нельзя Тео оставлять в таком бардаке во всех смыслах этого слова.

Как только план на ближайшее время созрел, я успокоилась окончательно.

За дело я взялась в тот же день. Начать решила с библиотеки. Мы с братом шли по дому. Тео радостно скакал вокруг меня, рассказывая о своих успехах на конюшне. Баронский конюх Стефан — крепкий, крестьянских кровей мужик, выполнявший здесь почти всю мужскую работу, — обучал мальчишку верховой езде.

Баронского сына здесь, похоже, любили все, кто хоть немного способен на это чувство. Да ласкового, смешливого ребёнка вообще трудно было не полюбить. Поэтому, на кухне его неизменно баловали самыми лакомыми кусочками и нехитрыми гостинчиками. А так же все, кто что умел, перефразируя известного классика, «учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь».

В общем, пока мы, наконец, дотелепались до искомой комнаты, я уже знала все последние новости.

И о том, как Стефан наколол «во-от таку-ую гору дров», и о том, что Марлен отругала вороватую помощницу по кухне за то, что она умыкнула несколько кусочков дорогущего сахара. А Жаклин опять пришлось перекраивать маменькино старое платье, чтобы оно снова стало модным, вместо того, чтобы заниматься стиркой. Матушка ругалась на неё за нерасторопность, потому что опаздывала к тёте Шарлотт.

Я мысленно делала пометки в голове. Но разбирать эту информацию будем позже. Сейчас — библиотека.

Которая дико меня разочаровала.