Взгляд скользит по нам, уходит в сторону, упираются в стену — с той стороны остался куб, так похожий на родовой артефакт.

Торопливый стук — и в комнату вваливается Карит, за ним — Ранжер, Видар. И вот мы все смотрим друг на друга широко распахнутыми глазами.

— Какая магия у детей? — спрашиваю я удивительно ровным для такой ситуации голосом.

— Они… они… — Валерия снова оглядывается на улыбающихся малышей. — Они менталисты. Оба.

— А вы мне их исследовать дадите? — заглядывает в гостиную Линарэн, но я телекинезом выталкиваю его вместе с механическими пауками и захлопываю дверь.

Карит, Ранжер, Ланабет и Видар смотрят на Элора. Ждут его реакции на невероятное по сути заявление. И на их вытягивающихся лицах — сплошное непонимание.

Потому что Элор, узнав о принадлежности детей к ненавистным вроде бы менталистам, улыбается.

Потому что он после этого сногсшибательного известия доволен.

Счастлив!

«Детей от других драконов у тебя не будет никаким образом, — радостно сообщает мне Элор мысленной речью. — Извини, сразу Сиаран и Сирин для Эёрана многовато будет, одних Сиаранов хватит: вполне достаточно одного рода драконов-менталистов».

М-м…

Мысли не хотят укладываться. Почти страшно поверить в невероятное, но… но…

Великий дракон, видевший меня, последнюю, не позволил оставить Эёран без драконов-менталистов.

Сиаран, может, звучит не так элегантно-изящно, как Сирин, но меня устраивает.

Я смотрю в золотые счастливые глаза Элора, ощущаю его великое облегчение от того, что не надо меня ни с кем делить.

Меня это устраивает. Более чем.

Оркские танцы с бубнами должны были придать нашей свадьбе оригинальность, к которой стремится каждый из правящих драконов. Но и без этих изысков мы с Элором переплёвываем по оригинальности вообще всех: никто раньше на свадьбе не получал подарки от Великого дракона, тем более — не обзаводился новым собственным родовым артефактом.

На фоне официального объявления об этом как-то теряются стандартные пожелания гостей.

Огороженный стойками с серебряными канатами куб вызывает всеобщее любопытство и желание подойти поближе, рассмотреть светлые узоры на тёмном фоне. Этот тёмный фон своими разноцветными отливами напоминает о том странном блеске, что я сквозь слёзы заметила на чешуйках наших малышей.

Обычно родовые артефакты имеют цвет стихии или бронированной чешуи, а этот — странный, непонятный. И гости никак не могут перестать это обсуждать: