Как Нильсэм ужасалась деяниям Неспящих, как настойчива была в желании их остановить. Как она уговаривала отпустить себя вместе с Марабелл шпионить за этими безумцами, как уверяла, что сестру главы кантона те не убьют, и что ментальная защита Санаду и Марабелл не подведёт.

И как потом целый год Танарэс — впервые оставшийся один, совсем один — получил по почте сначала голову, а потом останки сестры, и, каждый месяц получая эти ужасающие послания, находил припрятанные ею для него маленькие подарки, словно она всё ещё рядом, и это сводило его с ума.

Часть истории я слышала, но некоторые детали — нет.

Танарэс смотрит не на меня, на предметы в своих подрагивающих руках. По бледным щекам стекают слёзы, капают на колени.

Чувства его убивают, и он хочет, чтобы я тоже умирала?

— Со смертью Нильсэм я потерял часть себя, — не первый раз признаётся Танарэс. — И мне нечем эту пустоту заполнить. Тебе есть чем. Не отказывайся. Не повторяй мою судьбу.

Он поднимается. Неуверенно приближается ко мне, и Элор, хоть и насторожен, но не пытается его остановить. Танарэс кладёт на стол передо мной книгу в серебристой обёртке.

— Нильсэм её не дочитала. Собиралась вернуться и дочитать, но не смогла. Она тоже любила любовные романы и биографии.

Танарэс очень медленно выкладывает на стол вторую коробочку.

— А это тебе. На День рождения, которое ты так и не отпраздновала. — Он наклоняется, тянется через стол.

Бледный, сам весь встревоженный, Элор опять терпит это, хоть и подступает на несколько шагов ближе.

От Танарэса резко пахнет сладкими цветами с примесью острых пряностей. Его длинные чёрные пряди соскальзывают с плеч. Танарэс закрывает от меня свет магических сфер, холодное дыхание овевает лоб, а затем к коже прикасаются столь же холодные губы.

— Будь счастлива, — шепчет Танарэс. — Хотя бы ты будь счастлива.

И отступает. Весь какой-то ещё более поникший, словно рассказ отнял у него остатки сил. Разворачивается, задевая рукой перья на моём столе — они отзываются тихим шелестом. И, сутулый, потерянный, Танарэс направляется к выходу.

Элор провожает его… сочувствующим взглядом.

Разворачивается ко мне.

На побледневшем лице Элора много эмоций: сочувствие, жалость, проблески озарений.

— Я не спросила, что стало с Неспящими, — вспоминаю я.

От моего ровного голоса Элор вздрагивает и передёргивается. Напряжённо отвечает:

— Наказаны в соответствии со степенью вины… Ты не посмотришь подарок?