Я тоже лгала, хотя ей – никогда. Все мы лгали. Дэйв тоже. Ложь была заразительной. Ведь в любом офисе полно обмана, правда? Люди покрывают ошибки – и свои, и начальства. И наш в этом отношении ничем не отличался.

Пожалуй, исключение – только Рейчел Фаррер. Представить себе не могу, чтобы с ее губ сорвалась ложь. Зато я врала ей без зазрения совести.

Владениями Рейчел Фаррер были несколько содержащихся в образцовом порядке комнат в подвале здания «Эплтона». Так же виртуозно, как я распоряжалась временем, Рейчел Фаррер управлялась с пространством. Даже когда уже казалось, что свободное место в архиве иссякло, она всегда ухитрялась разместить там еще несколько коробок или папок, принесенных ей на хранение.

– Вот и освободится у вас немного места, Рейчел, – сказала я.

Она стояла надо мной, пока я расписывалась в журнале учета.

– Только до тех пор, пока вы не вернете их, Кристина.

– Незачем. Там нет ничего, кроме моего старого хлама. Блокнотов со стенографическими записями и тому подобного. С самого переезда в другой кабинет у меня так и не дошли до них руки. Вряд ли там есть то, что стоит хранить.

– А разве это не мне решать? Может, там найдется что-нибудь имеющее отношение к истории компании. Если вы их не вернете, тогда я хотела бы перебрать содержимое и как минимум снять копии материалов, которые могут представлять интерес. – Она сняла очки и внимательно посмотрела на меня. Очки висели у нее на шее, на золотой цепочке, и я заметила, что к стеклам пристали крошки ее обеденного бутерброда.

– Вы правы, разумеется, – ответила я, – но не волнуйтесь, я распишусь и в случае чего верну их.

– Минутку, – спохватилась она. – Эти коробки были помечены неправильно. – Она снова надела очки и провела пальцем по записи, которую я сделала в журнале, а потом сравнила ее с этикетками на коробках. – Или же вы выбрали их по ошибке.

Надо было сразу догадаться, что от внимания Рейчел ничто не ускользнет.

– Нет, все верно. Это исключительно моя вина: пометки делались во время офисного переезда, и мои стенографические блокноты и личные вещи свалили без разбору в две коробки Мины. Точнее, согласно этикеткам это коробки Мины, а на самом деле не ее. Вы извините, тут все немного запутанно.

– На вас это не похоже, Кристина. Что вы не заметили сразу.

– О, я бы заметила, но тогда у нас еще работала Люси Бичем, и мне просто не хватало времени, чтобы исправлять все ее ошибки. До сих пор на них натыкаюсь.

– Ну и ну! – Рейчел Фаррер была недовольна, но приняла мои объяснения и сделала пометку насчет ошибки. – Забирайте, Кристина. Лучше на моей тележке.

– Супер! Спасибо.

В тот вечер домой меня отвез водитель. Если бы Дэйв был свободен, я выбросила бы эти коробки по дороге, как советовала Мина. Но вместо этого я притащила их к себе и поставила в гараже рядом с мешком вещей, оставленных Майком. С тех пор как он ушел, минуло шесть лет, мы уже успели развестись, но я так и не собралась избавиться от ненужного ему барахла. Да выкинь ты все это, Крисси, сказал он. А я не смогла. Я сказала, что отнесу вещи на барахолку, но и этого не сделала. В тот вечер вид мешка с его старой одеждой растревожил меня, и я долго лежала без сна, думая о нем, об Урсуле и Анжелике, живущих вместе, одной дружной семьей в уютном доме. Возможно, устроить костер я решила из чувства мести. Одним выстрелом убью сразу двух зайцев, думала я.

Я выбралась из постели, направилась в гараж и вынесла коробки Мины вместе с мешком Майка в сад, на газон. Потом приволокла стоявшую у стены садового сарая печку для сжигания мусора – ту, где Майк обычно разводил огонь в ночь фейерверков, и мы с ним и Анжеликой вставали вокруг печки и махали в воздухе зажженными бенгальскими огнями. Я начала с коробок Мины – хотела, чтобы огонь как следует разгорелся, прежде чем в него попадут вещи Майка. Вытащив из коробки первую пачку бумаг, я увидела, что это контракты. На одних была подпись лорда Эплтона, на других – Мины, но я без колебаний чиркнула спичкой и подожгла их. Когда пламя окрепло, я скормила ему вещи Майка. Помню, как слезились мои глаза от едкого дыма горящей синтетики. Я уже собиралась смять пустые архивные коробки и сжечь их заодно, когда заметила приставший ко дну одной из них клочок бумаги.

Вынув листок, я узнала рисунки Мины – зверюшек, которых она набрасывала в своем кабинете в «Минерве» вскоре после смерти отца. Я посветила себе телефоном и увидела то, чего не замечала раньше. Белка, барсук, кролик, олененок, еж и ласка. Рисунки не самые мастерские, но достаточно точные, чтобы я узнала на них фигурки, те самые «уимзи», которые видела на туалетном столике Мины в Финчеме. Рядом с каждой зверюшкой – имя или название одного из бывших поставщиков «Эплтона», в том числе и компании «Фрейзер». Для меня этот клочок бумаги имел сентиментальную ценность. Я умилялась, думая, как Мину, пока она работала тем утром, отвлекали воспоминания о детстве в Финчеме, как мелькали перед ее мысленным взором фигурки с блестящими глазками. И, подобно запасливой белке, я решила сохранить листок.

Я мало что хранила в память о былых временах.