Глава 2

Теплый весенний ветерок очень деликатно напоминал о том, что примерно через месяц установится очень жаркая и влажная погода. Двоим мужчинам, стоящим на балконе двадцать четвертого этажа, лежавший внизу город казался россыпью драгоценных камней, протянувшейся к южному горизонту, где мелькали взлетавшие и снижавшиеся самолеты, похожие на рой встревоженных светлячков. Мужчины взирали на это молча, попыхивая сигарами.

Тот из них, что был пониже ростом, чернокожий, в рубашке спортивного стиля с открытым воротом — из-под него выглядывал золотой крест, — с удовольствием погладил живот.

— Deorum cibus!

Второй, тоже одетый по-домашнему, хохотнул.

— Да, Фрэнсис, действительно, пища богов. По крайней мере, вы отдали дань моим стараниям. Но, самое главное, что jejunus raro stomachus vulgaria temnit.

— Гораций действительно говорил, что голодный живот редко отказывается от самой простой пищи, но этот потрясающий обед можно назвать как угодно, только не простым. — Отец Фрэнсис Нарамба шутливо нахмурился. — И кстати, должен заметить, с тех пор как в вашем доме появилась Герт, качество еды здесь стало несравненно выше. Лэнг, я не намерен поучать, но…

Лэнгфорд Рейлли посмотрел на столбик пепла на кончике своей сигары.

— Фрэнсис, но ведь вас никто не заставляет, — добродушно отозвался он. — Мы, безбожники, смотрим на жизнь во грехе совсем не так, как вы, паписты. Вы когда-нибудь слышали насчет capistrum maritale[7]?

Теперь уже Фрэнсис усмехнулся — словно ветерок зашуршал сухими листьями.

— Как священник, я могу не страшиться брачных уз, о них писал Ювенал. Но ваш первый брак был удачным. Если бы Дон осталась жива…

Сообразив, что вступил, пожалуй, на слишком опасную почву, Фрэнсис запыхтел сигарой. Дон, жена Лэнга, умерла от рака после тяжелой мучительной болезни задолго до того, как священник познакомился со своим другом.

Фрэнсис прервал паузу, угрожающе затянувшуюся.

— И что же, Герт так и собирается оставаться в нынешнем неопределенном положении?

Судя по тому, что Лэнг помрачнел еще больше, священник допустил вторую грубую ошибку.

— Спросите ее сами.

Фрэнсис вздохнул и повернулся к другу.

— Знаете, Лэнг, сегодня вечером я, похоже, все говорю невпопад и только расстраиваю вас. Пожалуй, мне было бы лучше…

Лэнг поднял руку и обнял священника за плечо.

— Amicus est tanquam alter idem, Фрэнсис. Друг — мое второе «я». Вернее сказать, я сам сегодня что-то раздражителен.