Мелани всхлипнула, судорожно вздохнула, сделала глоток еще достаточно горячего чая, но если и обожглась, то никак этого не показала, прикрыла глаза и начала рассказ.

– Все как-то странно. Словно было не со мной весь день. Утром я была в академии, на занятиях. Опять сцепилась с Этклонером, – перечисляла она, стараясь действительно сухо изложить факты. – Мы сегодня получили листы для распределения, и он требовал, чтобы я записалась в их подгруппу. Не знаю зачем, он меня терпеть не может, но настаивал. Я отказалась. После пары мне стало немного дурно. Я отправилась к целителю. Льер Петренс осмотрел меня, сказал, что все из-за женских недомоганий и нервов. Выписал мне настойку, даже магией не влиял. Я приняла настойку и ушла домой.

Мэл перевела дыхание, сделала глоток чая. Она помолчала, я не подгоняла ее.

– Отец оставил на меня булочную. Велел стоять за прилавком, раз мне стало лучше. И ушел на рынок с мамой, – Мелани умолкла, явно пытаясь совладать с эмоциями. – Хорошо, что ушли, получается. И… дальше я не понимаю, что произошло…

Руки Мелани задрожали, она расплескала чай, и я осторожно забрала кружку и отставила на прикроватную тумбочку.

– Мэл, я не верю, что ты могла сделать умышлено нечто настолько ужасное, – заговорила я жестко. – Слишком давно и хорошо тебя знаю, чтобы не верить в то, что ты на такое способна. Ты вообще, до этого хоть знала, что существуют такие звери, как шайры? – она мотнула головой, и я продолжила. – Но! Боевые имперские маги – скептики. Они потребуют если не доказательств невиновности, то хоть обоснований. Или ты отправишься под суд. Тебя будут допрашивать менталы. И тогда не важно будет уже – виновна ты или нет. Тебя ждет жизнь калеки. Будешь как Мартин, которого при себе держит льер Петренс – трех слов связать не сможешь. Потому дай мне что-то, с чем я смогу прийти к начальству и сказать: «Мелани невиновна!»

– А если виновна?! – вспыхнула Мэл, вскочив с кровати и заметавшись по комнате. – Если все это я?!

– И это тоже аргументируй.

– Я понимала, что делаю, – буквально выкрикнула Мэл, и села просто на пол, там, где стояла, обняла колени и заплакала.

Хорошо, что заплакала. Со слезами уходит напряжение. Значит, уходит шок, просыпаются человеческие чувства. Когда человек снова способен искренне засмеяться или заплакать, то значит он идет на поправку.

– Подробней, – буквально приказывала я, глядя на подругу, но не позволяя себе поддаться жалости и прекратить этот допрос.

– В меня… словно… что-то вселилось, – всхлипывая заговорила она. – Словно мной овладела чужая воля. Я понимала все, но не могла ничего с этим поделать… боги… это ужасное чувство. А если бы этот кто-то захотел убить моих родителей? Это… кошмар.

У меня мурашки прошли по коже после ее слов. Это звучало так ужасно. Представить страшно, что ей пришлось пережить. И что кто-то вот так может взять под контроль любого. Кто?!

Боги… Жителям этой улочки сильно повезло, что шайра была слишком молодой. Иначе, она точно натворила бы бед. Но если бы льер и льера Терстон были дома, то, возможно, этого не произошло бы. Тот, кто взял под контроль сознание Мэл знал, что никто ему не помешает осуществить задуманное. И действовал. Значит ли это, что он где-то рядом и следит за ней?

– Ты не обращала внимание, кто-то еще был рядом с тобой тогда? Может, на улице, или в булочной? Может общался с тобой или прикасался. Так обычно действуют менталы.

Мелани задумалась, но все же отрицательно мотнула головой:

– Если и был, то я не обратила на него внимания.

Или он так сделал, чтобы не обратила. В любом случае, все это достойно внимание командира. И ему решать, как поступить с Мэл. А значит… мне следует быть убедительной. Очень убедительной!