В больнице Марни, отметившись у стойки регистрации, проковыляла к лифту. Мы добрались до родильного отделения, и я удивилась, глядя вокруг. Вроде бы все приметы обычной больницы были налицо: белые стены, кафельный пол и неистребимый запах дезинфекции, – и тем не менее что-то неуловимо отличалось. Другое освещение? Улыбки медсестер в пастельной униформе? Не знаю, в чем причина, но общая атмосфера здесь была куда менее гнетущей.
По пути сюда мы видели множество больных; по больничным коридорам везли пожилых женщин, похожих на привидения и казавшихся крошечными на своих каталках. Тут же все пациентки были с огромными животами, покрытые испариной и в буквальном смысле лопающиеся от жизни.
Улыбающаяся акушерка в бело-голубой форме отвела нас в боковую комнатку.
– Ну вот, милая, – сказала она. – Вы тут пока располагайтесь, а я загляну к вам через пять минут.
Марни вцепилась в спинку кровати и принялась покачиваться из стороны в стороны, надув щеки и снова закрыв глаза.
– Ты побудешь со мной? – прошептала она. – Пока все не кончится? Пока ребенок не появится на свет?
– Ну конечно, – сказала я. – Конечно же я побуду с тобой.
Что за вопрос – куда бы я от нее делась?
Одри Грегори-Смит появилась на свет в семь часов десять минут вечера двадцать четвертого апреля. Она была маленькая и сердитая, с крохотным красным личиком и опухшими, плотно зажмуренными веками, стиснутыми почти так же крепко, как и ее кулачки. У нее были реденькие светлые волосики, складчатые локти, колени и пальчики и похожий на розовый бутон недовольный ротик.
Марни прижимала свою новорожденную дочку к груди, разрываясь между радостью и паникой, твердя, что ей сейчас, кажется, станет плохо и что она может уронить малышку, а потом вдруг неожиданно закричала:
– Эй! Кто тут за все отвечает?
Я накрыла ее руку своей:
– Ты. – Мне не хотелось ее пугать, но ведь это же была правда. – Ты теперь за все отвечаешь.
– Вот черт! – отозвалась она, потом ошалело улыбнулась. – М-да, кажется, у нас проблема. – И немедленно разрыдалась.
Я принялась гладить ее по голове, утешая.
– Где моя мама? Она уже едет? – вскинула на меня глаза Марни.
– Я не знаю, – отозвалась я.
Я считала, что ее мать не заслуживала того, чтобы присутствовать при таком важном моменте.
– Ты же позвонила ей, да? – заволновалась Марни.
– Да, – заверила ее я.