Подозреваю, Марни сильно разочаровала Валери. Та наверняка рассчитывала на какие-нибудь скандальные подробности и откровения, подтверждающие ее версию событий. Например, Марни могла бы признаться, что это она в то утро давала мужу таблетки, что она не слишком внимательно прочитала инструкцию, а то и вообще ее не читала, что устала и заработалась, поэтому в спешке ошиблась с количеством. Но разумеется, ничего подобного Марни не говорила.

Я могу лишь предполагать, что ее рассказ оказался неожиданно скучным. Марни, скорее всего, принялась твердить о том, какие ужасные у Чарльза были приступы мигрени. Упомянула – как минимум дважды – о своих опасениях, что у него может быть опухоль мозга. Но доктор – очень приятный человек и врач отличный, они ему доверяли – твердо стоял на своем: это всего лишь мигрень. Чарльз плохо переносил приступы, они всегда были довольно тяжелыми. Ей следовало остаться дома. Она могла бы позаботиться о нем. Она принесла бы ему стакан воды, или сэндвич, или то, за чем ему понадобилось спуститься на первый этаж. Она могла бы спасти его.

И Валери посмотрела бы на Марни – бледную и тоненькую до прозрачности, со спутанными волосами и темными подглазьями, еле заметно дрожащую – и поняла бы, что ее статья, при всей занятности, никак не могла быть правдой. Эта женщина, капающая слезами в свой кофе, такая хрупкая и подавленная, была не способна на убийство.

Валери наверняка была раздосадована. Она уж точно не на это рассчитывала. Ей хотелось написать продолжение, часть вторую, в которой часть первая получила бы развитие: больше подробностей, больше драмы, больше страстей. А вместо этого получила несоответствие фактам. Обвинение не выдерживало критического анализа.

Она наверняка клокотала от ярости. Но она не была дурой. И потому в ход пошло все. Она извратила их беседу, подав незначительные оговорки и крохотные обрывки фактов, которые ей удалось выудить из убитой горем вдовы, таким образом, чтобы состряпать из них еще одну жареную сенсацию.

Марни вернулась домой со свежими круассанами – мы постоянно лакомились ими по субботам и воскресеньям, когда жили в Воксхолле, – и я восприняла это как знак того, что она начала оживать, потихоньку двигаться в сторону возвращения к нормальной жизни – в тех условиях, которые теперь были ее новой нормой. Я ни о чем не подозревала до тех пор, пока на следующее утро мне не позвонила Эмма. Она подписалась на обновления на сайте Валери и спозаранку получила на электронную почту уведомление о том, что в блоге появилась новая публикация. Там говорилось, что Валери переработала свою прошлую статью с учетом неких «новых обстоятельств». На этот раз она узнала настоящую и куда более шокирующую правду, которая проливала свет не только на отношения этих двух женщин с их покойными мужьями, но и на подробности их отношений друг с другом.

Я открыла свой ноутбук и зашла на сайт.

Валери написала, что я ревновала Марни и завидовала ей. Она утверждала, что брак Марни – вопреки моим ожиданиям – оказался очень счастливым и мне невыносимо было видеть ее счастье с кем-то другим. Я, по всей видимости, совершила убийство ради нее и пришла в ужас, когда она не захотела сделать то же самое ради меня. Статья была длинной, путаной, в основном – полный бред. Но главный ее смысл, который Валери хотела донести до читателя, заключался, судя по всему, в том, что вся вина лежала на мне. Марни не могла убить Чарльза, потому что, «похоже, она по-настоящему его любила», написала Валери. Поэтому я предприняла необходимые действия, чтобы не дать ей отвертеться от изначального уговора. Это я дергала за ниточки, осуществляя коварные замыслы. Это я была истинной злодейкой. Это я убила его.

«К тому же, в то время как у Марни Грегори-Смит есть алиби, о ее подруге Джейн Блэк этого сказать нельзя. Выводы предоставлю каждому из вас делать самостоятельно, – писала Валери, – но лично мне кажется, что эта загадка близка к разрешению».

Ты знаешь, каково это, когда тебя обвиняют в убийстве, которое ты совершила? Это невероятно страшно.

Что?

Почему ты так на меня смотришь?

А, понимаю. Ты хочешь, чтобы я признала, что она подобралась к истине куда ближе, чем все остальные: полиция, патологоанатом, наши друзья и близкие. И ты задаешься вопросом: права она или нет? Может, она докопалась до правды? Ты хочешь знать, действительно ли я завидовала Марни?

Нет. Я могу с полной ответственностью заявить, что никогда не завидовала – ни ее жизни, ни всем тем безделушкам, которые украшали ее повседневность. Да, я восхищалась ее уверенностью в себе, ее теплотой, ее добротой и порой жалела, что сама не обладаю всеми этими качествами, но это совсем не одно и то же. Я ответила на твой вопрос?

А вот вопрос, который тебе следовало бы задать: завидовала ли я Чарльзу? И ответ, пожалуй, будет «да». Знаю, это звучит глупо, и, возможно, я не совсем это имею в виду, но он завладел чем-то, что принадлежало мне, – любовью, которая когда-то была моей, любовью, которая выбрала меня.

В публикации не упоминалось впрямую о том, что Валери говорила с Марни. Но где-то между «новыми обстоятельствами» и описанием заливающейся слезами вдовы, прижимающей чашку с остывшим кофе к груди и безуспешно пытающейся между всхлипами сделать глоток, до меня дошло, что случилось.

Я пошла в гостиную и обнаружила на диване рыдающую Марни с ноутбуком на коленях.

– Я все испортила, – судорожно всхлипывая, прерывистым голосом произнесла она. – Теперь она вцепилась в тебя. Это все я виновата. Она написала, что ты убила его. Ты это читала? Прости меня, Джейн. Прости меня, пожалуйста. – Она захлопнула ноутбук и поставила его на кофейный столик. – Я думала, она увидит, что я говорю правду. Хотелось дать ей понять, что она ошибалась, и – господи, ну надо же быть такой дурой! – я думала, что она опубликует у себя опровержение или что-нибудь в таком роде и все уладится. – Марни закрыла лицо руками. – Я даже надеялась, что, может, она извинится.

Из-за прижатых к лицу ладоней голос ее прозвучал приглушенно.

– Это не твоя вина, – отозвалась я, хотя, должна признать – раз уж пообещала быть честной, – была слегка раздосадована. Я же объяснила Марни, как мы должны себя вести, а она проигнорировала все мои инструкции. Но она действовала из благих побуждений; она думала, что сможет положить всему этому конец. – Ты же не знала.