Резко устремляю на Тимура взгляд, он поднимает глаза от телефона, сначала смотрит на девушку, потом на меня.

— Хочу, — произносит он, а в глазах плещется насмешливость, я посылаю ему взгляд, чтобы он понял: ни за что. В уголках его губ проскальзывает легкая улыбка. — Но не буду. Подожду рядом.

Только глаза закатываю, когда мы втроем проходим к примерочной.

— Если будет нужна помощь, обращайтесь, — с улыбкой подытоживает девушка и удаляется, оставляя меня с Тимуром один на один. Он убирает телефон в карман.

— Даже не смей заходить, — говорю ему.

— Ну ты хотя бы продемонстрируешь мне себя?

— Хорошо, — снова закатываю глаза и задергиваю шторку так плотно, чтобы не оставалось щелки.

Развешиваю платья, потом снова оборачиваюсь на занавеску и расстегиваю на своем платье пуговицы. Стаскиваю его, оставаясь в нижнем белье, осматриваю себя в зеркало, чувствуя, как покалывает в пальцах. Дурная мысль не выходит из головы: если бы Тимур сейчас увидел меня, ему бы понравилось? Поворачиваюсь одним боком, другим, а потом трясу головой. Ну о чем я вообще думаю?

Беру платье, натягиваю на себя и понимаю: остальные даже мерить не надо. Оно идеальное. Молочного цвета, рукав три четверти, небольшой запах, удачно подчеркивающий грудь, и юбка колокольчик длиной чуть ниже середины бедра. Я поворачиваюсь, чтобы показаться Тимуру, а потом думаю: вот так, как мы сейчас, не видя друг друга, легче задать какой-нибудь вопрос. Не иначе, как на меня действует алкоголь, потому что с чего мне вообще задавать Тимуру вопросы? Но я все-таки зову:

— Тимур…

— Да? — откликается он тут же. Закусываю губу, считаю до трех и спрашиваю:

— Неужели никогда тебе не нравилась девушка так сильно, чтобы с ней захотелось большего?

Он не отвечает ровно четыре секунды.

— Нравилась, — произносит наконец.

— Давно?

Снова заминка.

— Еще в институте.

Ого, давно.

— Расскажешь?

Он молчит. Молчит так долго, что становится понятно: не расскажет. Я делаю аккуратный шаг вперед, чтобы отдернуть шторку и показаться ему в платье, но рука застывает, когда пальцы касаются ее, потому что Тимур начинает говорить.