— Александр, ты на исповедь и так очень редко ходишь, как будто за тобой грехов нет. Ну да пока о них не знают, и бог-то с ним. Но в данном случае, я думаю, о вашей встрече с Татьяной Фёдоровной уже многие прослышали, да и сама она, очевидно, грех замаливала, поэтому утаивать обстоятельства пред церковью — слишком неприглядное дело в глазах общества. Сходи повинись, дело молодое, с кем не бывало.

Вот ёксель-моксель, других забот у меня нет! Опять идти на "беседу" к этому въедливому попу. После убийства мордокрыса с компанией он, помнится, из меня чуть душу не вытряс, всё выяснял, как, зачем и почему я так плохо с нехорошими дядями поступил. Блин, о чём ему рассказывать? О сексе — "унылом, монотонном"? Ха… а это мысль: пожалуюсь-ка я на убитый в моей душе "юный романтизьм". "Как жить дальше, отче, когда даже приватные встречи не согревают сердце?" Может, он подскажет мне нормальную кандидатуру для интима?

Не подсказал. Эхх… пастырь душ заблудших, лучше б ты мне вместо получасовой лекции о нравственности парочку адресочков указал — где будут биться в унисон сердца и тело телом сможет насладиться.

Из церкви я вывалился морально вымотанный и с огромным желанием выпить. Автоматически бросил несколько медяков, проходя вдоль шеренги просящих милостыню, и наткнулся взглядом на стоящего в конце солдата-инвалида. Вместо одной ноги ниже колена деревяшка. Ну вылитый Джон Сильвер! Вспомнились слова исповедника о добрых делах в отношении "сирых и убогих".

— Где ногу потерял, солдат?

— На югах… вашбродь.

— И где ж на югах?

— Дык под Самаркандом, вашбродь.

— Повоевал, стало быть?

— Семь годков пески басурманские топтал, вашбродь.

— Здесь оказался какими судьбами?

— После ранения проездом в Енисейск следую, на побывку, значитца.

— И чего ж ты тогда здесь на паперти стоишь?

— Дык пешком-то мне тяжко, а за место на барже денег треба. Соберу и двинусь.

— Ясно. Зовут как?

— Ерофеев.

— Ел давно, солдат Ерофеев?

— Вчарась угощали.

Ха, угощали — это, скорее всего, водки налили, ну, может, ещё и закусить чуть-чуть дали. Эх, житуха солдатская!

— Держи четвертак, и пойдём в трактир, накормлю. Как поешь, расскажешь о войне с азиатами.