— Ты, брат, меня по имени пока не называй. Пойдём лучше ко мне, там всё объясню.

Поднялись в комнату. По дороге перехватил горничную и попросил принести нам чего-нибудь вкусненького — червячка заморить, и графинчик ягодной настоечки — встречу обмыть. Гнат от моих действий и от убранства дома впал в глубокую задумчивость. Чёрт, что ж ему по поводу моего переименования сказать? Парень он понятливый, на мякине его не проведёшь. Мда… Ну и не будем выдумывать.

Пока собирали нам угощение, узнал последние новости деревенской жизни. Там всё шло своим чередом, без особых изменений. Все живы-здоровы, передают нам приветы. Удивила мать — вновь беременна, в её то годы. Ну зато отчим рад-радёшенек. На хуторе ещё ничего не развалилось, сарайчик моего производства стоит надёжно. Ха… а кто-то говорил, и года не продержится. Эх… повеяло ветром воспоминаний! Надо же, о вечно сырой землянке и то с радостью думаю, как о чём-то родном.

Под принесённое скромное угощение, пост как-никак, поведал и я о нашей жизни.

— Гнат, строго-настого запомни: меня теперь зовут Александр. Мишки больше нет и не будет. Я не могу тебе всего объяснить, но поверь — так надо. Для всех я — потомственный дворянин Александр Патрушев, и обращаться ко мне на людях тебе придётся только так. И братом называть меня не стоит. Мало того, Машу теперь можно звать только Марией.

Братишка с каждой фразой мрачнел всё больше и больше, а когда я про Машулю сказал, вскинулся:

— Можа, мне и сестру сестрой не звать?

— Нет, сестрой можно.

Я усмехнулся. Что-то я на него наехал слишком рьяно, вон как набычился. Надо положение вещей объяснять доходчивей.

— Братко, ты Маше хорошей жизни желаешь?

— Мне уйти?

Вот дурень!

— Никуда ты не пойдёшь, пока на вопрос не ответишь.

— Да, желаю.

— Думаю, смутно, но ты всё же представляешь, что такое дворянское общество.

— … …

— Нельзя дворянку прилюдно называть Машей или, не дай бог, Машкой.

Гнат молча кивнул.

— Вот поэтому и зови её Марией или сестрой.

— А ничего сестрой-то? Урона не будет?