Иногда малыш действительно хотел просто перестать существовать.
Услышав крик дяди Вернона, мальчик выскользнул из своего чулана и вошел на кухню. Он стал привычно рассматривать свои кроссовки, из которых Дадли уже вырос. Красные, с белыми круглыми пятнами по бокам, они были совершенно протерты на подошве, так как Дадли любил тормозить ногами по земле, когда катался на велосипеде. Третьем за этот год.
- Да, сэр?
- Ты сделал еще не все, что тебе было велено! - рявкнул дядя Вернон.
Мальчик быстро взглянул вверх и снова опустил голову. Он действительно выполнил все свои обязанности, причем почти час назад. Но вместо того, чтобы сказать это, ребенок закусил губу. Дядя не любит, когда ему "возражают самонадеянные щенки", или спорят с ним, или просто отвечают.
- Сэр?
- Ты должен был подмести веранду, - пояснил дядя Вернон, - но там повсюду грядные следы.
Мальчик вытянул шею, и его взгляд, минуя толстого мужчину с перекошенным от ярости лицом, устремился на задний двор. Он действительно подметал каменные плиты, но сейчас вдруг заметил несколько свежих следов. Такие следы оставлял Дадли в своих новых ботинках для туризма. Не то, чтобы кузен когда-нибудь ходил в поход. Он просто захотел такие ботинки и, конечно, получил их. Малыш вздохнул.
- Иди и сделай это сейчас же! - проорал дядя Вернон. - И никакой еды сегодня!
Только живот ребенка заурчал в знак протеста против несправедливого наказания. Мальчик же кивнул и снова опустил голову. Когда Дурсли пойдут спать, возможно, и удастся незаметно выбраться из чулана, но только если он все будет делать тихо-тихо. Ведь прошло уже два дня с того момента, как мальчик ел последний раз.
- Я сказал СЕЙЧАС ЖЕ!
- Да, сэр.
Мальчик стремительно рванулся из кухни во двор, стараясь обойти огромного мужчину, но при этом слегка задев край манжеты на его рубашке. Достав из сарая метлу, бедняга начал снова подметать веранду. Несмотря на то, что уже наступил вечер, солнце все еще довольно сильно пригревало. Хотя было не так жарко, как днем, когда малышу пришлось подстригать живую изгородь и лужайку перед домом. Все лицо, руки и шея ребенка полностью обгорели, и весь день его нестерпимо мучила жажда.
Грязь легко удалялась, и автоматически выполняя руками привычные движения, мальчик жадно взглянул на кран для полива травы. Если только можно было бы ненадолго включить его, тогда он смог бы наполнить пустой живот хотя бы водой. И, кроме того, прохладная вода смогла бы хоть немного остудить горящую от солнечных ожогов кожу. Краем глаза малыш уловил движение возле задней двери: тетя Петунья наблюдала. А она не одобрит бесполезную трату воды на «щенка». Печально опустив голову, мальчик вскоре закончил работу. Вернув метлу на место в гараж, ребенок направился в сторону кухонной двери. Тети Петуньи уже не было, но на ее месте стоял дядя Вернон.
– Сядь там, мальчик, - приказал он, указав на ступеньку. – Будешь сидеть здесь, пока мы не закончим.
- Да, сэр, – тихо пробормотал мальчик и сел, где ему было велено, повернувшись лицом во двор. К этому приказу ребенок уже привык, ему частенько приходилось так сидеть.
Восхитительные запахи ужина проникали сквозь кухонную дверь: ароматный ростбиф с подливкой, потрясающая жареная картошка, теплые булочки и свежий горошек. За все время ужина малыш не произнес ни слова. А вот Дадли за столом говорил громко, чаще всего с набитым ртом, что заметно искажало многие слова. Он в очередной раз перечислял все подвиги и достижения, которые свершил сегодня на велосипеде при поддержке своих дружков. Тетя Петунья упрашивала Дадли поесть еще немного:
– Ну еще ложечку, Дадличек, дорогой. Вот молодец, мамочкин мальчик.
А дядя Вернон в это время расхваливал эксцентричные и глупые выходки, которые совершал его сын в течение дня:
– Молодец, Дадлик. Покажи этим мальчишкам парочку приемчиков.