— Хорошо, — легко согласилась я. — Почему ты смотрел именно эти фотографии? — показала на альбом.
— Я уже ответил. — Хм!.. Случайно выпавшая фотография его разозлила. — Это было единственное наше путешествие.
— И всё же. Это не мамины фото. Это те, где вы все вместе, втроём, — наверное, подталкивала я его к ответу, но мне было важно сейчас поговорить не о чёртовом снимке, а развеять его сомнения насчёт мамы, если они были.
— Мне кажется, она хотела уйти за отцом. Поэтому скрывала. Поэтому дотянула до третьей стадии рака. Я не знаю, почему передумала, но она хотела, — сказал Марк уверенно.
— Потому что они поссорились и не успели помириться?
Не знаю, хотела бы Елена Сергеевна, чтобы сын знал правду о той ссоре, особенно сейчас, когда операция прошла хорошо, но я решила не рассказывать. Если захочет, пусть она сама.
— Она знала, что ты так подумаешь, поэтому просила передать тебе: нет. Она не хотела, Марк. Просто так вышло.
На лице у него было написано «И ты ей поверила?», но вслух он этого не сказал.
— У меня есть для неё кое-что, — Марк встал, пересадил кошку на диван и вернулся со свёрнутым листком бумаги в руках. — Я хотел ей отдать раньше, но всё не находил повода. Хотел оставить ей в больнице, но тогда она поймёт, что это был я.
— Она и так поймёт, Марк.
— Но не будет в этом уверена. Скажи, что я нашёл его в книге. Той, что она так и не смогла закрыть. Если понадобится, скажи, что оставил у тебя, в своих вещах.
— Я не буду врать, если она спросит.
— Хорошо. Я не знаю, где и когда отец это написал. Почему вырвал лист и откуда: из дневника или это материал статьи, или незаконченное письмо, а может, он написал матери записку и оставил в книге, прежде чем отправиться в свою последнюю поездку. Но там именно то, чего она так и не услышала.
Я приняла из его рук записку бережно, как драгоценный дар. Развернула.
«Когда люди делают друг другу больно, мало сказать: «Прости». Надо услышать: «Прощаю».
И я говорю: «Прости».
И отвечаю: «Прощаю».
Ни добавить, и ни убавить.
Я сглотнула ком в горле.
— Когда мне её отдать?