Вены на его шее вздулись, на лбу и груди выступил пот. И мои несчастные соски жаждут, когда он прижмётся к ним своей взмокшей кожей. Прижимаясь ко мне сильнее на каждый вздох и отступая на каждый выдох.

Он наваливается сильнее. И наконец, входит на всю длину.

Начинает двигаться, а я уже не слышу, как стону, и не понимаю, что говорю.

Я вся как сжатая пружина, готовая вот-вот выстрелить. Как тетива. Струна.

И вся моя суть — распалённое страстью женское лоно, упруго сжимающее в себе мужской член, ни за какие блага мира не готовое променять этот древний акт ни на что другое.

Акт любви или акт ненависти. Акт подчинения или превосходства. Надругательства или обожествления. Ничто другое в мире не говорит об отношениях мужчины и женщины красноречивее, чем простое физическое совокупление. Ничто вообще не будет имеет значения, если в этой короткой схватке мужского и женского вдруг не содрогнётся мир, и две души в едином вздохе не оторвутся от земли и не полетят.

Если бы я была писателем, то, наверное, именно так бы и написала.

Но я ни о чём не хотела писать. Я была женщиной, упавшей с небес на прохладные подушки, благодарно и блаженно застонавшей и закрывшей глаза.

Марк кончил мне на живот, потому что ни у меня, ни у него не было презерватива. Сперма текла по моему животу и пахла каштанами. И в этот миг не было никого в этом мире счастливее меня. Ну разве что Марк, лежавший рядом с таким блаженным лицом, что невозможно было не засмеяться.

— Что ж ты делаешь со мной, м-м-м… — замычал он.

И я хотела сказать: люблю, но сдержалась.

Слова сейчас ничего не значили.

Я взъерошила его волосы, поднимая с потного лба. Подула на лоб, остужая.

И пошла в душ.

Не потому, что мне прям приспичило помыться. А потому, что готова была расплакаться.

Я включила воду и разрыдалась.

Ну, почему всё так сложно и несправедливо? Невовремя. Невпопад.

Почему нельзя, чтобы он просто остался? В моей постели, в этом городе, в моей жизни.

Почему просто не начать сначала? Прямо сейчас, не завтра, не потом.

Почему?