— Так ты выносишь мне приговор? — спросил Рашидов. Он давно ожидал чего-нибудь в этом роде, но не сейчас и не здесь.
— Да. Говори, зачем ты звонил ему?
Ведищев весь подобрался при осознании того, что все их разговоры с Камилем прослушивались. Он понимал — скоро, совсем скоро, Рафик подаст Ахмеду сигнал стрелять, и тогда — конец его прожитой жизни и жизни Аллы. Пользуясь тем, что заклятые друзья не сводили друг с друга напряженного взгляда, он очень осторожно подобрался к бюстику великого Ханмурзаева и занес его за спину, определяя вес фигурки и рассчитывая силу броска.
— У меня появилась идея, Камиль. Я не прослушивал твоих разговоров с этим Ведищевым. — Олег немного расслабился. — Знаю, сговор касается моей женщины. Так вот, я пощажу тебя и отпущу его, если ты выстрелишь в Аллу. В тело Аллы. Ей это уже не повредит, а тебе спасет жизнь!
Холодок пробежал по влажной от пота спине Олега. Ну и чутье у этого зверя! Догадался все-таки!
— Нет, — сказал он Ханмурзаеву, вставая и пытаясь заслонить собой безвольное тело на кровати, — я этого не позволю! Это святотатство. Если ты любил ее, ты сам не позволишь такого.
— Любовь! — с издевкой произнес Рафик. — Любовь — это для уродов. Кстати, доктор, знаю о твоем визите к моей женщине. У меня камеры наружного наблюдения стоят по периметру, так что видел на записи твою наглую задницу! Сначала хотел убить и ее, и тебя, доктор, тоже. Но я подождал. Я хитрее, чем вы, мудаки, думаете. На маленький крючок попалась большая рыбка! А ты, Камиль, не знал про камеры? Поэтому и не предупредил своих новых друзей? — Камиль пожал плечами, а Ведищев вытер со лба струйку пота. — Давно тебе не доверяю, педик хренов! Но у тебя еще есть шанс. Один. Для моего великого дела Алла уже не годится. Камиль, выстрели в нее! Ахмед, дай ему «пушку».
Ахмед достал левой рукой из-за спины небольшой револьвер, подошел к Камилю и силой вложил тому в ладонь. Потом вернулся на место, за спину хозяина.
— Я не могу, — ответил Рашидов. Он выглядел подавленным. Казалось, у него просто нет физических сил поднять револьвер. Судя по тому, что рассказывала о нем Алла, он мог бы обмануть и царя Соломона, но у Олега сложилось впечатление, что Камиль просто ждет решения своей участи. Как будто его жизнь и свободная воля не имеют значения. И он не мыслит себе иной жизни, кроме как рядом со своим спятившим другом.
«Мне бы этот пистолет!» — подумал Олег, готовый уже на все.
— Что же, дорогой, у тебя был последний шанс! — понизил голос хозяин. В его речи прорезался незаметный ранее кавказский акцент. — Никто не скажет, что я несправедлив к тебе. Следовало бы казнить тебя так, как я сделал это с той гнидой, Закарьяном, но в память о нашей дружбе, обо всем, что было в нашей жизни, я позволю тебе сдохнуть тихо. Ты просто исчезнешь из этой жизни. Благодари меня, сука!
— Хорошо, Рафик, пусть будет так, как ты решил, — ответил Камиль, опустив голову.
«А ведь у него есть револьвер!» — снова досадливо подумал Ведищев и напрягся: вот сейчас! И точно — Ханмурзаев еле заметно повернул голову влево. Олег размахнулся и с силой запустил кусок бронзы в голову великана. Удар чуть выше виска был достаточно сильным, но не для Ахмеда. Он только пошатнулся и с удивлением обернулся на Олега. Сейчас все зависело от Камиля. Что выберет серый кардинал? Свою великую дружбу с полусумасшедшим диктатором, генералиссимусом над парой сотен голодных мальчиков из диких горных аулов, или все-таки захочет жить сам и позволит выжить Алле и Олегу, а вместе с ними и многим другим, кто уже обречен на смерть безумием Ханмурзаева?
Камиль стоял неподвижно, он не думал ни о чем, он ждал смерти. Однако, и это было одной из особенностей его ума, как только смерть отдалилась на несколько секунд, мозг, разбуженный зарядом адреналина, получил команду инстинкта самосохранения и заработал в бешеном ритме. И на двух уровнях. Один уровень, скорее эмоциональный, чем интеллектуальный, готовил аргументы, обосновывающие отречение Камиля от всего своего прошлого. На этом уровне Рашидов бегло проглядел кадры из далекой юности: Рафик ломает руку Андрюхе Твердохлебову, самому злобному притеснителю Камиля в ПТУ, Рафик знакомит Камиля, местного отстоя, со своими крутыми дружками, и никто не смеет показать, что презирает Камиля. Рафик советуется с новым другом по своим делам и восхищается изворотливым умом Камиля. Дальше шли совсем другие картинки, совсем другие воспоминания — постепенное перерождение Ханмурзаева, его агрессивность, нездоровая властность, презрительное отношение к старому другу, почти брату, подозрительность диктатора… Последнее воспоминание — вот этот кивок головой в сторону Ахмеда, сигнал к расстрелу.
Второй уровень сознания Камиля прокручивал несколько вариантов разрешения сложившейся ситуации в новых условиях, с учетом помощи Ведищева.
Прошла секунда, необходимый период обработки информации, и оба уровня выдали Камилю готовое решение — он поднял руку с револьвером, быстро и точно прицелился и выстрелил. Ахмед вроде бы даже успел удивиться, когда смерть юркнула в дырку от револьверной пули, вошедшей в его тело прямо в висок. Гигант рухнул на пол с ужасающим грохотом. Теперь, сообразил Камиль, времени осталось совсем мало. Кто-нибудь из орлов обязательно поднимется посмотреть, что случилось и не нужна ли пророку его помощь?
Ведищев не видел, как Рафик неуловимым движением достал свой серебристый пистолетик из-за пояса. Вид оружия, скорее всего, остановил бы дантиста. Но, не видя его, он просто бросился на врага сзади и своим мощным телом успел сбить его с ног до того, как Рафик спустил курок. Рашидов воспользовался новой секундой времени и метнулся к павшему Ахмеду. Боковым зрением он увидел, что дантист уже заметил оружие Ханмурзаева, зажатое в его левой руке. Теперь у Ведищева не было выбора — пистолет надо отобрать, иначе смерть была бы гарантирована. Он отодвинул страх в самый дальний угол и навалился на безумца. Ханмурзаев был вертким, как угорь, Олег с трудом удерживал его на полу, несмотря на свое явное весовое превосходство. В какой-то неудачный момент пальцы Ведищева сорвались с левого запястья Ханмурзаева. Рафик ловко перехватил пистолет, и его палец лег на спусковой крючок. Ведищев лишь успел отклониться в сторону, когда грянул новый выстрел. Дантист невольно отпрянул, и Ханмурзаев выскользнул из-под него.
— Э-е-е! — издал Ханмурзаев то ли рык, то ли шипение. Он вскочил на ноги и переводил дуло с одного своего противника на другого. Камиль уже разработал план номер два: объявить орлам о том, что верный Ахмед взбесился как дикий зверь и убил своего хозяина. Воплощение идеи было намного сложнее. Тяжелый «стечкин» лежал в громадной безвольной ладони великана, и надо было сжать мертвые пальцы на рукоятке, поднять тяжелую руку с пистолетом, прицелиться в верткого диктатора и выстрелить с максимальной точностью в лоб. Пуля во лбу — это выстрел Ахмеда, так скажет каждый орел, увидев тело своего пророка.
Ханмурзаев понимал, что основная опасность исходит от Камиля, тем более что тот уже подобрался к пистолету Ахмеда. Он навел прицел на Рашидова, но не спускал курок своего пятизарядного «вальтера», мечтая убить Камиля позже и с большим смаком. Ханмурзаев криво улыбнулся, мысленно придумывая сто первый способ казни Камиля. Доктор мало волновал Рафика, ему и пули будет достаточно. Тем временем он медленно отступал к лестнице. Если бы ему удалось спуститься на первый этаж, он был бы в безопасности, а его враги — в ловушке. Диктатору осталось сделать несколько шагов до винтовой лестницы.
Ведищев, понимавший, что его ставка в этой игре самая высокая, лихорадочно соображал — что делать? Он быстро огляделся, стоя на коленях посередине комнаты. Слева возвышалась гигантская кровать, на которой лежала Алла, справа, метрах в двух от дантиста, Камиль склонился над телом охранника. Олег заметил, что серый кардинал, находясь под прицелом Ханмурзаева, держит руку Ахмеда с пистолетом, и он сообразил, что задумал Камиль. Вот только стоит ему шевельнуться, как он сам станет трупом. Почувствовав на себе взгляд Ведищева, Камиль повернул к дантисту напряженное бледное лицо.