Железный-сын рассказал, что видится с однополчанами отца, приезжает на их встречи: те считают его своим.

— Что-то у меня оборвалась связь с некоторыми, — сказал Провалов. — Как Корпяк, комиссар дивизии?

— Умер в Одессе, совсем недавно.

— А Минаков, разведчик?

— Умер…

Генерал тяжело вздохнул: «Время…»

* * *

Как у всяких добрых людей, у Железных сложились почти родственные отношения с Проваловыми. «Вернетесь в Москву, вас на вокзале встретят», — говорила мне Алла Ивановна. Речь шла о посылке для Константина Ивановича.

И мне, признаться, близок стал командир дивизии. Наверное, потому, что он был дорог Железным.

…В день отъезда я зашел к Железным за посылкой. Алла Ивановна молча накрывала на стол.

— А вы знаете, — сказала она вдруг, — а ведь Провалов-то умер… Вчера вечером звоним в Москву и… А мы с Новым годом его поздравили и все думали, что же ответа-то нет. А он — в декабре…

И через паузу добавила:

— А у его сына, у Кости, сын родился…

Я глянул на посылку, вместо «Провалову К. И.» стояли инициалы «К. К.». Там были пеленки, распашонки…

В Москве меня встретил Костя. «Сын ваш в ноябре родился, значит, Константин Иванович все-таки успел на внука поглядеть»,— сказал я, словно теперь это имело какое-то значение.

— Нет, не успел. Отец последние недели в больнице лежал, на руках у меня и умер.

Земля прозрачнее стекла… Конечно, 1981-й не 1941-й, совсем другой декабрь. Но мне все кажется: кто войну до конца прошел, тот и потом не умер, а погиб.

* * *

«Божественной Валерии Мессале от Спартака привет и счастье… Когда ты получишь это письмо, вероятно, меня уже не будет… Будь мужественной и живи, живи ради любви ко мне, живи ради нашей невинной девочки… К тебе с последним поцелуем летит последняя мысль, последнее биение сердца твоего Спартака».

С тех пор люди открыли, что Земля круглая, что она вертится, люди изобрели порох, а слез с тех пор было пролито столько, что если бы их собрать вместе, то это было бы самое глубокое и соленое море в мире.

«Здравствуй, моя дорогая Тасюшечка!.. Последняя наша встреча застыла во мне как яркий поток солнечных лучей… Целую бессчетно раз тебя так, как целовал последний раз в парке… Целую Валечку и Шурочку. Остаюсь твоим. Спартак».

Вечное чувство — неумирающее, несжигаемое, неприкосновенное, то самое чувство, которое иногда так трудно укладывается в слова.