В небольшом черноморском доме отдыха отпускники ловили последние неяркие лучи солнца, окунуться в море почти никто не решался. В один из этих поздних дней и обратил на себя внимание парень, который сидел на берегу, у самой воды, и не спеша, деловито натягивал на себя резиновый купальный костюм. Собственно, увидели и разглядывали не парня, а необычный, как потом выяснилось, французский, костюм — куртка и брюки были черные, с ярко-желтыми полосами.
Уезжать он решил раньше всех, так как хотел еще заехать в Сочи, там сесть на теплоход, съездить в Геленджик и Новороссийск, а уж потом, через недельку, домой, в Москву. «С билетами на теплоход трудно», — предупредил кто-то. «Ничего, — улыбнулся он, — как-нибудь».
Уже вслед парню один из его знакомых сказал: «Если хоть один билет в кассе будет — дадут ему. Если не будет — без билета посадят».
Бывают такие люди, думал я, все им в жизни дается легко — знакомства, связи; у таких людей, деловых и предприимчивых, никогда никаких проблем и забот, все под рукой.
Много позже, месяца через два, уже в Москве я спросил его: «Как тогда с билетом-то?»
— Так Сочи ж в Краснодарском крае, — засмеялся он.
К тому времени я знал о нем почти все: уже далеко не парень — сорок три года, и со старыми грамотами его ознакомился.
«Лейтенант Ильин Л. С. приказом Главнокомандующего Сухопутными войсками за успешное выполнение заданий Командования по разминированию и очистке местности от взрывоопасных предметов на территории бывших военных действии и проявленные при этом смелость и находчивость награждается Почетной грамотой с объявлением благодарности. Генерал армии А. Жадов».
Выписка из постановления бюро Краснодарского крайкома ВЛКСМ. «Ильин Леонид Сергеевич — член ВЛКСМ, лейтенант войсковой части, занесен в краевую Книгу почета крайкома ВЛКСМ…».
Его судьбу определило военное и послевоенное детство. Хорошо помнит маленький предвоенный поселок Серебряные Пруды Московской области, деревянный домик на две семьи. Когда уехал на фронт отец, вместо него директором элеватора стала мать, она пропадала там сутками.
Однажды Леня проснулся от страшного грохота и увидел, что половина улицы горит, разрушен элеватор, в огне склады с зерном.
Утром забежал ближайший друг отца дядя Миша Капустин, крикнул с порога, что пора уходить, велел идти к нему. Мать быстро собрала два маленьких узелка. На полпути к Капустиным появился низко летящий самолет…
Не раз и не два попадали они потом под бомбежку, но, вспоминая именно этот налет и пулеметную очередь, мать и сейчас говорит сыну: «В рубашке родился».
Когда подошли к дому Капустиных, то он увидел, что дядя Миша лежит на земле у крыльца, глаза у него открыты и неподвижны.
Все первые несчастья, первая гибель на его глазах — от бомб: элеватор, склады с зерном и дядя Миша Капустин.
В 1948 году он впервые попытался самостоятельно взорвать бомбу. Было ему уже двенадцать, отец давно вернулся с фронта, жизнь налаживалась. По соседству с ними жил шестнадцатилетний Гоша, который и обучил Леню обращаться с бомбами и снарядами. Бикфордов шнур искать было не надо, на него старуха соседка вешала во дворе белье.
Они нашли огромную бомбу, Гоша никого близко к ней не подпустил, разрядил по привычке сам. Когда подошли ребята, он небрежно бросил взрыватель к ногам Лени и разрешил ему подготовить бомбу к взрыву. Леня поджег шнур, побежал в укрытие и тут вдруг подвернул ногу. Гоша, увидев хромающего приятеля, выскочил, побежал к бомбе и выдернул детонатор.
— Спас он мне тогда жизнь, спас,— вспоминает Леонид.
Жизнь его, как четное число в арифметике, делится ровно надвое без остатка. Вторая половина, с двадцати двух лет, — офицерская служба.