Мы сели за стол переговоров, что позволило не прикрывать папкой с документами железный стояк. Триста лет пестовал свою выдержку, моему хладнокровию мог позавидовать мамонт в вечной мерзлоте! Но с ней вообще не получается сдерживаться, хоть тресни!

Хотя именно треснуть я и готов – от страсти, которая лавой вскипает в жилах! А еще с удовольствием бы треснул по морде Данилу Хана – он шел рядом с моей супругой, глядя на нее с таким обожанием, что… Стиснул кулаки и скрипнул зубами. Мотнул головой, сделал глубокий вдох.

Именно этого Охотник и добивается – чтобы физрук вышел из себя, сорвался в прилюдную истерику, устроил показательное выступление «ярости Драганов». Тогда вполне может статься, что наше с Саяной фальшивое расставание превратилось бы в реальное.

Не дождешься, Хан, я этого не допущу! Слишком часто терял любимую из-за своей неумной ревности, более этого не будет, дал Саяне слово и сдерживал его все эти годы. Как и держал на коротком поводке наследие папочки – выходящую порой из-под контроля потребность крушить все подряд. Но это означало разрушать свое счастье и заставлять жену страдать. Посему я оставил это в прошлом!

- Итак, обсудим ситуацию, - мазнув по мне ненавидящим взглядом, Данила вышел к большому экрану на стене, на котором тут же замелькали хорошо знакомые фотографии беспредела в Рыбинске.

Слушая его вполуха, я сосредоточился на куда более приятном занятии, лаская взглядом сидящую напротив самую прекрасную женщину в мире. Точеный профиль с лакомыми губками, по которым она время от времени пробегалась язычком – так соблазнительно, волны золотистых волос до изящных плеч, изгиб тонкой шеи – когда-то такой называли лебединым, грудь.

Ох, эта грудь! Я помнил вкус ее сосков, дынно-арбузный, телесно дразнящий, мгновенно наливающий член каменной крепостью! Когда ласкал ее, такую чувствительную, наслаждаясь томными постанываниями супруги, в глазах темнело, а тело сводило судорогой неуемного желания, которое требовало утоления тут же, сию секунду!

Осиная талия, несмотря на рождение десятерых малышей, была скрыта от моего взора столом. И мне лишь усилием воли удалось сдержаться, чтобы не отшвырнуть его в сторону! Зато я мог гладить взглядом стройные ножки Саяны. Небрежно покачивая одной, закинутой на другую, она заставила меня нервно сглотнуть, вспомнив, какая шелковая ее кожа под ладонью, когда ведешь рукой от щиколотки до колена.

А бедра – как холодящий прикосновение атлас. Когда они раскрываются мне навстречу, солнечное сплетение взрывается блаженством осознания, что любимая хочет меня, жаждет, изнывает, манит и требует! И я готов находиться между них вечно, лишь бы она так пылала, стонала, кричала мое имя!

Жилка, трепещущая на ее шейке, предала Саяну, сдав мне хозяйку. Не только я сгораю от страсти, упираясь в столешницу стояком! И она тоже тает, охваченная желанием, чувствует мои мысленные прикосновения, жаром отдающиеся в каждом, даже самом укромном уголке тела!

На мои губы легла самодовольная улыбка, но потом любимая повернула голову и… Темнеющие в шторм океаны ее глаз выбили из груди весь воздух. Моя мучительница нарочито медленно облизнула губы, ухмыльнулась и без труда проникла в меня.

Я почувствовал ее внутри – это ни с чем не сравнимое ощущение росло, крепло, полностью отсекая внешний мир и соединяя нас в единое существо, которое когда-то было создано Господом нерушимым целым!