- Сгинь! - процедил Хан, метнув в нее ненавидящий взгляд.
- Да пошел ты! – отозвалась она.
- Драган, угомони любовницу, - Охотник вздохнул. – Я вообще-то с официальным визитом в твой бордель пришел.
- Алика, дверь закрой – с той стороны, - коротко бросил я и рявкнул, пресекая возражения, - живо, сказал!
Обиженная санклитка вылетела из кабинета.
- Кратко и по делу, Хан, - предупредил незваного гостя и сел за стол, с трудом унимая раздражение.
Когда Саяна не со мной, хочется крошить весь мир на оливье. И этому желанию очень сложно противостоять.
- В пятницу созываем всех для рассмотрения рыбинского дела, - явно с удовольствием сообщил Данила. – Охотники, Хранители, главы санклитских кланов – ты и Анна, Саяна в том числе, как ваш вышестоящий руководитель, Наблюдатели. Уведомление о явке на твой и-мэйл отправлено.
Уведомление о явке, видите ли! В такие моменты в Даниле явственно проглядывает отец – Шамиль Хан, и дед – кровавый комиссар НКВД. А если проигнорировать «приглашение» придти в принудительном порядке, дождусь ли черного «воронка» и товарищей с маузерами? Хотя, там будет Саяна, ради одного того, чтобы иметь возможность несколько часов ею любоваться, стоит явиться на этот шабаш.
- Ты про телефон слышал? – я усмехнулся. – Не стоило утруждаться, Хан.
- Зачем звонить, если можно придти и полюбоваться на твою несчастную рожу, Драган? – ожидаемо прозвучало в ответ. – Кстати, я вчера как раз прилетел в Стамбул, провел ночь с Саяной.
Как ни старался, не скрипнуть зубами на весь кабинет я не сумел. Не собирался принимать слова этого гада на веру, в Саяне никогда не сомневался и не собираюсь начинать. По поступкам, конечно, так не скажешь, но они продиктованы страхом потерять мое сокровище, яростью Драганов и той истовой любовью к Саяне, которая с каждым днем становится все сильнее.
- Ты заставил мою ненаглядную девочку страдать, Драган! – выплюнул Хан.
- Подбирай слова, тварь! – рывком поднялся из кресла, метнулся к нему и схватил за грудки.
С трудом удержался, чтобы не начистить наглую рожу. Лишь понимание, что именно этого Охотник и добивается, выбешивая меня, спасло. «Девочка моя ненаглядная» - удар в незаживающую рану в душе, напоминание о тех нескольких неделях, когда моя Саяна была его Саяной.
И пусть их свел тогда лишь Закон крови и боль, которая рвала душу моей любимой в клочья, Охотник всегда будет тыкать меня носом в те дни, когда я сидел в кромешной темноте в комнате в Стамбуле. И заставлял себя дышать – той верой, которая не давала сойти с ума. Верой в то, что мой Ангел вернется, хотя бы когда-нибудь, чем десятки, сотни, тысячу лет.
И однажды она пришла. Я не поверил Ильдару, когда он, открыв дверь в мою личную преисподнюю, где я сидел в темноте, знаками показал – «Госпожа вернулась!». Скатился по лестнице кубарем, на не держащих ногах, не отрывая взгляда от ее лица, на котором только и глаза и остались.
И так стройная, она стала былинкой на ветру, исхудала настолько, что первым желанием было одно – подхватить ее на руки и тащить на кухню. Достать из холодильника все, что там есть – все то, что она любит, Ильдар закупал продукты каждый день, и накормить.
Я сжал тогда ее руку – сплошные косточки, убедившись, что это не галлюцинация измученного мозга, и душа наполнилась счастьем – как всегда, когда она рядом. До боли прикусил губу, уходя из ее комнаты, так хотелось прижаться к любимой! Варил потом любимый грибной суп-пюре Саяне, который она уплетала, заставляя меня улыбаться.
А затем был наш путь навстречу – медленно, шажок за шажочком, сводящий с ума томительный путь. Объятия, поцелуи, сводящее с ума желание и всепоглощающая нежность. Мы прошли его, снова став единым целым. Помню, как дрожал от счастья, когда она, утомленная страстной любовью, уснула в моих руках.