Знаете, как мы зовем учителя литературы? Тор. У него широкое лицо с густыми бровями, спутанная рыжая борода и руки, просто созданные для того, чтобы размахивать молотом. Только дружелюбная улыбка не вписывается в божественный портрет: с ней он похож на добродушного великана, которого лучше все-таки не злить.

Когда я вхожу в кабинет, Тор как раз пишет что-то на доске. На нем темно-зеленый пиджак с закатанными рукавами, а волосы собраны в маленький пучок на затылке. Хрусть! Мелок ломается в огромных пальцах.

– Вот же черт! – сердито шипит Тор сквозь зубы.

Я с трудом проглатываю смешок. Молот и правда подошел бы ему лучше, чем хрупкий кусочек школьного мела. Тор испуганно оборачивается, и настороженное выражение на его лице сменяется широкой ухмылкой:

– Вы ничего не слышали. Этот мелок меня подставил.

– Могила, – серьезно отвечаю я, проводя пальцами по губам, словно застегиваю молнию.

Тор – единственный человек в школе, с которым мне легко. Он ровно такой учитель, о котором обычно мечтают старшеклассники: не кричит, не душит дурацкими тестами и, что даже важнее, разрешает иметь свое мнение. Он не считает меня чокнутой, или глупой, или странной. Впрочем, возможно, ему просто нет дела ни до чего, кроме книг. Но меня и такой вариант устраивает.

Я сажусь на свое место и с облегчением выдыхаю: парта передо мной пуста. Аллилуйя! Ни Оксаны, ни Егора! Так что, когда раздается звонок, я остаюсь единственным обитателем островка под названием «Галерка первого ряда».

– Всем доброго дня! – громогласно здоровается Тор, отряхивая руки от мела. Класс отвечает ему чем-то вроде шумных оваций. Тора любят все. – Вы, конечно, уже выдохлись к седьмому уроку, но… Без паники, благодаря Пушкину у вас откроется второе дыхание! – Мы улыбаемся, а Тор подходит к доске и подчеркивает размашисто написанную тему занятия. – Итак, Пушкин! Признавайтесь, кто из вас считает его творчество скукой смертной? Давайте-давайте, только честно.

Одновременно взмывают несколько рук и почти сразу смущенно ныряют обратно под парту. Поднятой остается только одна. Это Егор! Почему я не подумала о том, что он может пересесть на другой ряд? И почему он не подумал о том, что на такие вопросы никогда нельзя отвечать правду?

– Очень честно и очень глупо, Егор, – смеется Тор. – Значит, вы считаете, что Пушкин – это скучно?

– Смертельно.

– И что же вам в нем так не нравится?

– Понятия не имею, – пожимает плечами Егор. – Я учебник не открывал даже.

– Ага! – восклицает Тор, радостно хлопнув в ладоши. Звук получается таким громким, будто кто-то ударил в оркестровые тарелки. – Вот и фундаментальная ошибка всех современных школьников. Вы убеждены, что русская литература – это скучно, что она безнадежно устарела, а между тем ничего толком не читали. А если и читали, то не вчитывались. Но мы это исправим. – Он быстро записывает на доске неровным почерком несколько слов и дат. – Вот это запомните, чтобы сдать тест. А все остальное время мы уделим текстам, смыслам, идеям. И «Евгению Онегину». Знаю, вы прошли его еще в прошлом году, но без него никак.

– Мы должны были прочитать пьесу к уроку? – взволнованно спрашивает Арсений. Он сидит на первой парте первого ряда – типичное место обитания всех ботаников.

– Это не пьеса, а роман в стихах, – поправляет Тор. – И, строго говоря, вы должны были прочитать его к уроку, который был примерно триста шестьдесят пять дней назад. Но обновить текст в памяти, конечно, стоит. Ха, я прямо вижу это страстное предвкушение в ваших глазах! – Он подмигивает мне, а потом кивает Егору: – Спасибо за честность, Егор. Я это ценю.