Глава 29

Утром следующего дня, неплохо отоспавшись, сидя на привычной кухне, под чай с оладушками и сгущенкой, я заканчивал рассказывать Вилочке, что она пропустила:

— …так что отделается увольнением и условным сроком любитель споров. Так-то вроде и ничего такого — сам влез, сам выкрутился, колхозу, руку на сердце положа, тоже неплохо — может и не захотят ощущение собственного «передовизма» терять, станут пахать как не в себя. Но это вряд ли — откровенных лодырей-диверсантов у нас в стране не так уж и много, поэтому проблема нехорошего экономического положения соседей — как всегда, комплексная. Решать ее начнем с весны, а пока туда один из наших молодых толковых агрономов поехал на должность И. О. председателя, в бумажках копаться, потенциал определять.

— Может сразу масштабировать? — полусерьезно подколола Вилка.

— В самом деле! — признал я и пошел в прихожую звонить.

Отдав распоряжение «приклеить» к нам все экономически слабые колхозы в радиусе двухсот километров, вернулся за стол, самокритично признав:

— Прибедняюсь и опасаюсь по старой памяти — как бы чего не вышло.

— Просто запиши еще паток шлягеров, — отмахнулась Вилка. — Тебе-то чего переживать — схемы отработаны, кадры — лучшие, деньги — есть.

— Придется асфальтовый заводик расширять, — прикинул я. — По тем убоищам, что от нас до соседей тянутся, нормальной логистики не построишь — мы вчера восемьдесят километров почти два с половиной часа ехали, ну куда это годится? И это — зима, что в распутицу начнется даже представлять не хочу.

— Тут прислали… — Вилочка сходила в комнату и вернулась оттуда с папочкой с трогательной печатью «вещественное доказательство». — Тут на трехлетний срок за антисоветскую пропаганду тянет, но…

— Но антисоветской пропаганды в свете множественных реформ и радующихся им граждан у нас быть не должно, — кивнул я и развязал тесемки. — «Просуществует ли Советский союз до 1984 года»? — прочитал вслух заголовок.

— Во многом повторяет твои тезисы двухгодичной давности, — пожала плечами Вилка. — За рубежом издали на русском и английском.

— Дебил, — оценил я личностные качества автора.

Впитав самиздатовское поделие, фыркнул:

— Но здравое зерно есть: обилие диссидентов при сильной центральной власти погоды не делает, а вот неудачная война сильно по народу бьет, особенно если на чужой территории — своё-то хер с ним, даже если потеряем все равно отобьем, опыт есть, а вот шняга типа Вьетнама нашу коммунистическую лодку очень сильно раскачает. Сидит деятель? — указал на бумажки.

— В СИЗО, но ты просил о таких сообщать, — кивнула Вилка.

— Тогда этого Андрея Алексеевича Альмарика, — сверившись с записями на обложке папки, решил я. — Нужно из СИЗО достать, привести в презентабельный вид и доставить сюда. Мы с ним в телевизор пойдем, дебаты устраивать. Ну и книжонку потом издадим, с послесловием, в котором предложим народу самому убедиться, что в 84 году Союз и не подумает развалиться. Ну а сам он, если захочет, может в мой псевдоНИИ устроиться, пусть че хочет пишет. Как вариант — эмиграция, за книжонку-то поди гонорар выплатят, будет у нас еще один потешный фрик.

— Филипп-то в посольство наше каждый день ходит, кается и просится обратно.