— Ни с кем, — поморщилась она. — Нас из отпуска выдернули, просто на всякий случай, но я на самом деле очень рада! — широко улыбнулась. — Отдохнула, теперь буду детей воспитывать!
— Мааам… — немножко надавил я.
— Я не знаю! — раздраженно всплеснула она руками. — Если вам, — вполне легитимно объединила она нас с Вилкой. — Ничего не говорят, то мне-то откуда знать?
— Извини, — признал я ее правоту. — Дед тут?
— Пф! — она красноречиво обвела явно перенасыщенное охраной пространство рукой.
— Понимаю, — вздохнул я. — Тогда пошли с папкой и сестрами поздороваюсь, а потом шашлыки и баня. С Виталиной Петровной пойду.
Мама закашлялась, Виталина покраснела.
— Да ладно вам, — отмахнулся я, и мы пошли к дому.
Неспокойно на душе прямо — сколько юнитов не нагони, а один звонок сверху — и все: «Гениальный мальчик утонул во время купания в реке», например. Но это даже не 0.0001% проблемы — как бы тупо ни звучало, я тут за Родину жопу рву вообще-то, а все происходящее выглядит как попытка государственного переворота. Удачная ли? На деда ух как много завязано. Не будет такой крышы — останутся народная любовь и любовь силовиков. А это ух какие жиденькие активы, если честно. С другой стороны — я сам по себе огромная ценность. Опасен? Безусловно! Полезен? Абсолютно! А главное что? Правильно — совершенно идейный, а потому — лояльный властям. На секундочку — ничего несогласованного сверху я не сделал, и этот факт обязательно заметят. В общем — либо дед передушит конкурентов и будем жить по-старому, либо буду адаптироваться к работе с новым начальством. Ну не верится, что найдется мудак такого уровня, чтобы меня тихо удавить. Ну задушит жаба!
— Не переживаешь? — спросил я.
— Я уже привыкла, что все наши проблемы решаются так, как лучше для нас, — смущенно призналась родительница.
Понимаю и только одобряю. Теперь попробуем оценить не связанный напрямую с моей жизнедеятельностью ущерб. Вот тут уже зависит от инициаторов. Если это остатки «преданных брежневцев» — все очень плохо, потому что эти экономику менять не станут точно, а скованному по рукам и ногам мне вытряхнуть их из Кремля будет очень сложно. Но в целом — реально, если не дергаться и играть «в долгую», в лучших традиция деда, который точно не сдох — про такое нам бы сказали точно, причем сразу. Семью и Виталину мне оставят по тому же принципу «полезности и подконтрольности» — рычаги давления лишними не бывают. Могут отправить Судоплатова-старшего на пенсию — он из старых времен, а таких особо мягкотелые товарищи боятся. Баба Катя… Вот здесь все очень плохо — тоже на пенсию пойдет.
— Фурцевой не звонила? — спросил я маму.
— Нельзя, — вздохнула она. — Никуда нельзя.
— Кровавый режим блин, — вздохнул и я.
А еще надежда на МВД и армию, не говоря уже о прямо-таки родном КГБ. Щелокова чисто теоретически перетянуть на сторону заговорщиков могли — если «брежневцы», опять же — но вот армейцев и КГБ — едва ли. Про армию никогда столько песен отовсюду не играло, а первый танковый биатлон, где наши раскатали в пух и прах союзников по Соцблоку, уже показали по телеку. Благодарность имеет свойство постепенно улетучиваться и отступать под напором внешних обстоятельств? Бесспорно! Но Гречко меня в обиду не даст, на крайний случай привяжет к себе поплотнее — считай, заберет в личное пользование. Тоже норм — без войск из Кремля никого не вытряхнешь, а они за меня лет через пять натурально в огонь и воду. Словом — живем, общаемся с родными, делаем «а-гу-гу» с маленькой сестренкой, с совершенно недостойным брата удовольствием обнимаем Таню и идем жарить шашлыки и в баню — из командировки вернулся, заслужил. Телевизор посмотреть? Тройное, презрительное «ха» — там будут ждать спущенный сверху «темник», которым никто заниматься пока все не устаканится не станет.
— Сережа, — растолкала меня спящая со мной Виталина.
— А?
— Павел Анатольевич приехал, — чмокнув меня в щеку, проинформировала она.
— Пойдем пообщаемся! — моментально стряхнул я сонливость.