Не хватает одной конфетки.
Побледнев, она отшатнулась, рухнула на стул, и, начиная плакать, выдала легендарное:
— Я не виновата!
— Леонид Яковлевич, нужно закрыть магазин и поместить сотрудников под наблюдение, чтобы не успели замести следы, — выдал я опешившему от такой занятной сценки градоправителю.
— Это не в моих полномочиях, — проявил он кретинизм, получил в ответ поднятую бровь дяди Вити и пошел звонить сразу начальнику местного БХСС.
Товарищ полковник, тем временем, прожестикулировал в витрину, и к нам присоединилась сборная из сотрудников БХСС и КГБ — местные. Двое встали у входа с приказом выпускать только клиентов и никого не впускать. Для солидности повесили на дверь табличку «учет». Клиенты, впрочем, уходить и не спешили — нифига себе суета началась, любопытно же!
Еще двое с возглавившим их дядей Витей пошли к директору, и через полминуты по громкой связи раздался дрожащий женский голос, поведавший, что магазин закрывается на тот самый учет. Пришлось народу с недовольным бурчанием уйти. Нервничающих продавщиц тем временем рассадили на стулья в центре зала, чтобы ничего не трогали.
Директор гастронома в виде полной, стервозного вида женщины лет сорока пяти с прической «бублик» и в очках с импортной оправой на вопросы отвечать отказалась совсем, но вот ее персонал в круговую поруку играть не стал, сдав начальницу с потрохами: и из подполы черной икоркой приторговывает, и гири в магазине специальные, на двадцать-тридцать граммов легче положенного. Покупатель и внимания не обратит, но граммы складываются в килограммы, и директор с этого имеет больше положенного.
— Сучки! — прошипела та. — А вы чистенькие, значит? Да вы мне руки целовали за премиальные в конвертике! «Спасибо, Любочка Петровна!», — передразнила она.
— Труден путь строителя коммунизма, — со вздохом подвел я итоги.
Глава 25
Из Одессы меня выдернули приказом сверху, сразу после фото— и автограф-сессии по окончании встречи с читателями. Вот тут слухов пришлось хлебнуть полной ложкой — все заданные мне вопросы касались городских проблем, а силовикам пришлось неплохо попахать, пока вместо песен и фельетонов Сережа толкал со сцены агитацию и пропаганду о том, насколько важно отлавливать чертей в тихом омуте. Потом тем же самым занимался товарищ Бутенко, которого за эти дни я изрядно прокачал в плане трудолюбия и урбанистики. Даже черновой проект развития Одессы дали почитать, и все мои правочки «постараются учесть». А еще он полюбил по-настоящему внезапные проверки, потому что сверху позвонили и погладили по голове за рейды, в ходе которых мы исправляли гастрономы, продуктовые базы, столовые, и даже накрыли подпольный цех по пошиву юбок. Хорошие юбки, блин, но не потому что цеховик такой классный, а потому что вся нормальная ткань на подпольное производство и уходит! Официальный ширпотреб, следовательно, деградирует.
Попросить может после разрешения кооперативов амнистировать часть цеховиков почеловечнее? Пускай самореализовываются, налоги платят.
Внезапная идея — воткнуть на ВДНХ типа-робота под названием «Терешкова». Сначала — «Терешкова-1», а далее каждый годик (план-минимум) добавлять ему новые фичи. Для начала будет просто муляж, которого научим, например, здороваться — там просто, чисто диктофон подрубить. В идеале на «Терешкову» должен пахать отдельный НИИ. Надо на прием к деду записаться, поговорить об этом.
А еще нужно поговорить о том, какого хрена меня из ДК везли натурально в БТР, под вооруженным конвоем. Остался конвой и в самолете — у двоих автоматы! По прилету в Москву нас закутками вывели из аэропорта, и уже на гражданских машинах отвезли на дачу Судоплатовых. По пути отметил несколько КПП с вооруженными КГБшниками. Сама дача тоже охранялась — и снаружи, и изнутри.
— Сережа! — услышал я давно ставший родным мамин голос.
Сердечко ёкнуло — соскучился! Мама загорела, вернула прежнюю идеальную фигуру. Одета в джинсы и кофту — на даче же. Обнялись, расцеловались.
— Я соскучился! — признался я ей.
— А я-то как соскучилась! — продолжая меня обнимать, она слегка покачала нас вправо-влево. — Вырос-то как! — отметила мой достающий до ее нижней губы затылок. — Когда на глазах дети растут, оно и не заметно, — добавила маминых инсайдов. — А месяц не видела, и ты уже вон какой! — отодвинувшись, окинула меня гордым взглядом.
— Я бы покраснел, но, извини, как дошло вот до такого? — указал на курящего у ворот автоматчика. — С кем воюем?