Если вы перестанете сопротивляться реальности, откроетесь осознанию (а именно это, в конечном счете, и означает принятие), то, возможно, почувствуете легкое расслабление. Вам стало немного комфортнее наедине с собой.
Теперь вы способны сказать: «Здесь и сейчас – это я. И я не отрицаю это. Я принимаю себя». Это и есть уважение к реальности.
Выполняя данное упражнение в течение двух минут каждое утро и каждый вечер в течение двух недель, люди вскоре начинают ощущать взаимосвязь между самопринятием и самооценкой. Разве можно вообразить, будто мы себя любим, если презираем свое отражение в зеркале?
Приняв себя, мои клиенты делают и другое важное открытие. Они не только устанавливают более гармоничные отношения с собой, ощущают рост самоэффективности и самоуважения, но и обретают сильную мотивацию к изменениям.
У нас нет стимула менять то, реальность чего мы отрицаем.
Приняв событие или явление, мы становимся сильнее и сосредоточеннее. Проклиная же и сопротивляясь, мы лишаем себя силы.
И принятие, и отрицание равно реализуются в ряде умственных и физических процессов.
Акт принятия наших эмоций совершается, когда мы: 1) концентрируемся на ощущении; 2) дышим спокойно и глубоко, позволяем мускулам расслабиться и 3) вводим в нашу реальность мысль о том, что это чувство мое (то есть признаём его).
И напротив, мы отвергаем и отрицаем свои эмоции, когда: 1) избегаем осознания их реальности; 2) дышим скованно, напрягаем мускулатуру, чтобы отключиться, и 3) отделяем себя от собственного опыта (состояние, в котором мы часто не способны отдать себе отчет в собственных чувствах).
Разрешая себе ощутить эмоции и принять их, мы открываем себе путь на более глубокий уровень осознания, где находится очень важная для нас информация.
Однажды моя клиентка начала упрекать себя за то, что сердится на мужа, потому что тот должен уехать по делам на две недели. Она называла себя тупицей, говорила себе, что выглядит смешно, однако злость не проходила. Никому и никогда не удавалось избавиться от нежелательной эмоции, обзывая себя или читая себе лекции по поводу этики и морали.
Я попросил женщину описать испытываемое ею чувство гнева – где именно в ее теле оно находится. Моей целью было заставить ее глубже погрузиться в собственные ощущения. Взволнованная и раздраженная моей просьбой, она воскликнула: «Зачем вы заставляете меня это делать? Я же не хочу испытывать гнев, я хочу избавиться от него!» Но я настаивал, и мало-помалу она начала описывать ощущение напряженности в груди и тугой узел в желудке. Она снова посетовала: «Как муж мог так со мной поступить!» А потом, к ее удивлению, гнев начал растворяться, уступая место другому чувству – тревоге. Я попросил ее описать и это ощущение, углубиться в него. «Боже мой! – воскликнула женщина. – Я боюсь оставаться одна!» И снова она начала упрекать себя: «Что я, ребенок? Неужели я не могу пережить пару недель?» Я попросил ее поглубже проникнуть в свой страх остаться одной. Внезапно она сказала: «Я боюсь того, что могу натворить, если он уедет. Ну, знаете… другой мужчина. Я могу завязать роман с другим человеком. Я не доверяю себе».
Когда я пишу эти строки, гнев моей клиентки уже остыл, тревога рассеялась, страх одиночества растворился. Конечно, осталась проблема, которую нужно решать, но теперь, когда она выведена на уровень осознания, сделать это легче.
Будучи подростком, я очень мало понимал в искусстве разруливания нежелательных эмоций – умел только сражаться с ними. Я отождествлял с силой умение отрицать и отвергать.
В ту далекую пору меня не покидало острое, болезненное ощущение одиночества, тоски по человеку, с которым я мог бы разделить свое бытие. К шестнадцати годам я утвердился в мысли, что боязнь одиночества – это слабость, а потребность в человеческой близости означает крах независимости. Размышляя над этим, я напрягался всем телом, осып
Я чувствовал, что не похож на остальных, и превратил эту непохожесть в пропасть, отделяющую меня от людей. Я говорил себе, что у меня есть мои мысли и мои книги и этого вполне достаточно – или должно быть достаточно.
Если бы я принял естественность желания человеческой близости, то старался бы навести мосты понимания между собой и другими. Если бы я разрешил себе в полной мере ощутить боль от изоляции, не осыпая себя упреками, то завел бы друзей обоего пола, сумел бы разглядеть проявления заинтересованности и благожелательности с их стороны. Если бы я дал себе свободу пройти нормальные этапы подросткового развития, не возводил бы тюремные стены отчуждения, то не столкнулся бы с опытом несчастного брака. Я не оказался бы беззащитен перед первой же девушкой, которая, как мне казалось, разделяет мои интересы.
Самое прискорбное: я отрицал ту часть себя, которая тосковала по человеческому общению. И неважно, что в других отношениях я испытывал и уверенность, и счастливые моменты, – я планомерно ранил собственную самооценку.
Повинуясь той же самой логике, я сумел повысить ее, когда научился принимать те части себя, которые ранее отвергал.
Как психотерапевт, я убежден, что ничто так не способствует повышению индивидуальной самооценки, как осознание и принятие ранее отвергаемых частей своего «я». И первые шаги к исцелению и росту – это осознание и принятие реальности, сознательное и цельное бытие. Именно в нем коренятся истоки личностного развития.