— Да. Я отослала ее. Она иногда действует Эдварду на нервы. А сегодня он был особенно взвинчен.

— С утра?

— Да. Но с работы он пришел в еще более возбужденном состоянии. Если бы только я не ушла купаться! Может быть, тогда ничего не случилось бы, он бы не покончил с собой!

— Вы уверены, что это самоубийство?

— Эдвард все последнее время находился в подавленном состоянии. — Миссис Стивенсон понизила голос: — С того самого дня, как вы побывали здесь… и он сказал вам… Это все не так, вы сами в этом убедились, но он чувствовал себя виноватым. А сегодня, когда узнал про сенатскую комиссию…

— И только? По–моему, он узнал еще кое о чем.

— Это она вам рассказала? — вспыхнула миссис Стивенсон. — Какая наглость — подслушивать! Я немедленно ее прогоню! Значит, вы все знаете.

— Насчет ссоры? Думаю, что знаю. Речь шла об опиуме.

— Да. Вы мне тогда обещали ничего не рассказывать. Почему вы не сдержали обещания?

— Я тут ни при чем, поверьте мне.

— Не знаю. Во всяком случае, он узнал… Мне пришлось поклясться, что я никогда больше не буду употреблять опиума… Но я не смогла… Кажется, легче умереть, чем отказаться… Сегодня ему кто–то сообщил, что я продолжаю…

— Кто?

— Не знаю… Он пришел с работы страшно расстроенный… Тут ему кто–то позвонил… У нас есть параллельный телефон… Я случайно взяла трубку… Это был мужчина… Сдавленный голос, хриплый, какой бывает у многолетних курильщиков опиума… Он не назвал своего имени… Но Эдвард поверил ему… и… сказал, что отдаст меня в лечебницу… Знаете, есть такие специальные, где лечат от наркотиков… Мне один знакомый рассказывал… Страшные муки… Каждый нерв требует опиума… Хочется грызть стены! — истерически закричала миссис Стивенсон. — Это хуже смерти… Когда Эдвард сказал мне, я даже подумала о самоубийстве…

— Вы, очевидно, собирались застрелиться? — Мун считал, что неплохо расставил ловушку. Если миссис Стивенсон ответит утвердительно, то все станет на свое место. Но она покачала головой.

— Нет… Все что угодно…. морфий… любой другой яд… только не пуля… Я не выношу крови…

— На револьвере нашли отпечатки пальцев… ваших! — резко бросил Мун.

— Я сейчас объясню. Он был в таком страшном состоянии… Сразу два таких удара… Сенатская комиссия да еще эта история. Я боялась за него… Я позвонила Чарли. Про опиум я ему, конечно, не говорила. Чарли ничего не знает. Чарли посоветовал на всякий случай спрятать револьвер у меня в комнате… Не понимаю, как Эдвард догадался, где искать револьвер… Может быть, он подслушал наш разговор?

Когда Мун и Дейли ехали домой, уже вечерело. Над старинной паромной станцией горели красные буквы «Санариско».

— Я все раздумываю, — сказал Дейли. — У меня получается немножко иначе, чем у вас.

— Это только ваше упрямство, Дейли. Ведь картина абсолютно ясна. Стивенсон хотел принудить жену отказаться от опиума. Для нее, как она сама призналась, это страшнее смерти.