— О, Киро, — рассмеялся Люк, демонстрируя заостренные клыки, — когда-нибудь ты окончательно вскружишь мне голову своими комплиментами.
— Когда-нибудь? А я-то надеялась, что уже!
Он глянул на меня эдак заинтересованно, постучал длинными пальцами по столешнице. И выдал вполне серьёзно:
— Ты совершенно точно украла мое вампирское сердечко. И мне его ничуть не жаль. в отличие от несчётного числа ручек, похищенных с моего стола.
И вот она, уже знакомая дилемма — то ли поцеловать его, то ли стукнуть хорошенько. Обязательно же было ввернуть тот идиотский перл, что я выдала тогда в приёмной!
— Просто для ясности, — я встала и, негодующе мотая головой, принялась собирать со стола посуду, — если мы внезапно поженимся и заведём кота, я собираюсь припоминать тебе этот разговор, пока смерть не разлучит нас. Ручку он мне пожалел, с ума сойти!
— Зачем нам заводить кота? — изумился Люк, тоже поднявшись. Оставлять меня наедине с посудой он явно не собирался. — У нас уже есть Алек.
— И то верно.
52
Я взялась за тарелку, принялась её намывать, чтобы скрыть невесть откуда взявшуюся дрожь. Люк какое-то время просто стоял и смотрел, сложив руки на груди, а затем взялся помогать.
Не знаю, сколько времени мы стояли вот так, бок о бок, словно уже давно привыкшая друг к другу престарелая семейная пара, прежде чем на мою талию вдруг легла его рука. Ещё влажная, прохладная, сильная. Я едва не выронила бокал, но Люк забрал его, поставил на сушилку рядом. Развернул меня к себе, глянул этими своими глазами — зелёными, пронзительными, внимательными.
Я замерла. Просто смотрела на него в ответ, а потом… Руки сами потянулись к его рубашке, к мелким пуговицам, одна из которых уже была расстегнута, обнажая сильную шею и совсем немного — ключицы.
— Люк, я.
— Молчи.
Он потянулся ко мне, накрыл мои губы своими, впился, заставляя вновь терять голову от этого прикосновения. Мы уже целовались — и не только — вчера, но казалось, будто я делаю это в первый раз. В первый раз же стаскиваю с него рубашку, помогаю раздеть себя. Таю под его руками — тоже словно впервые.
В этот раз всё по-другому. Не как вчера. Ярость не туманит мозги; мы не набрасываемся друг на друга с тем же остервенением, не испытываем потребности не то покалечить, не то сожрать. И даже до кровати добрались с первой попытки! По пути потеряв последнюю одежду, но это и хорошо. Люка одевать — только портить. Ну какая, к Тьме, одежда, когда ты сложён как грёбаный языческий бог?
Никакой. Никакой, слава богам, богиням и всему треклятому мирозданию. Только Люк — наконец-то весь мой, в моей постели, под моим жадным взором; и я наконец-то смогла всю эту красоту обесчестить не только взглядом, но и руками. Губами. Ртом. Кто бы только знал, как много раз я об этом думала, но реальность в сто тысяч раз лучше любых похабных фантазий.
В реальности я принадлежу ему до мозга костей. Вся с потрохами. И хочу, чтобы Люк точно так же принадлежал мне.
И он в самом деле принадлежит. Я вдруг поняла это с какой-то болезненной ясностью — по тому, как он касается меня; по тому, как смотрит. Поняла — и невесть отчего засмущалась, словно это мой первый раз.
— Прекрати ты на меня так пялиться, — буркнула тихонько, проведя ладонью по его волосам. Отрастут ещё немного — и непременно начнут виться. — Как будто ничего прекраснее в жизни не видел.