– Деньги, это интересно, денежки я люблю. – Годик поднимает взгляд и смотрит поверх очков – Что делать надо?
– Кирзаводу надо оформить автомобиль для демонстрации. «Буханку» с трех сторон надо будет закрыть, а над крышей какую-нибудь фанерную фигню придумать. Всё покрасить в красный цвет, расписать лозунгами, ну вот как-то так. За сколько бы ты взялся всё это дело соорудить? Заводские не знают, сколько это может стоить.
– Фанера, брусок, краски, кисти – за мой счёт?
– Да, заказчик не хочет вообще с этим возиться, но пустим отдельной строкой. Как же это называется? Забыл я. Когда на свои деньги покупаешь, а потом бухгалтерия тебе их возвращает.
– Это называется – «приобретение по копии чека» – напоминает Годик. – Тогда, как раз получается, что не за наш счёт, а за счёт заказчика. За наш, если бы всё входило в одну сумму. А так без учета материалов я думаю, за три косаря можно бы и взяться.
– Годик, ты что!? За три! тысячи! – Борька от удивления аж глаз выпучил.
– Косарь это не тысяча, это сотка, молодёжь безграмотная, всему вас учить надо. Тысяча это «штука» или банковская упаковка из ста червонцев.
– Триста это нормально. Буду говорить с клиентом, исходя из этой суммы. Только, Годик, давай, ты не будешь трындеть на эту тему, а то у нас в стране такой подход не поощряется, мягко говоря.
– Ладно, молчок, зубы на крючок – он жестом показывает, как зашивает себе рот.
Тут же Линерт призывает нас к порядку, а Рогов возвращается к мольберту. Он почему-то любит рисовать стоя. Товарищи по группе не понимают, что за радость четыре часа на ногах стоять. Большинство старается занять сидячие мольберты.
Мысли о возможном заработке не покидали Гайданского целый день. Он еле дождался утра, прибежал раньше всех на историю искусств. В то время, как Борька, гад, появился только на перерыве. Поманил меня пальчиком, и мы разместились за последним столом.
– Всё на мази! Договорился на 350, но придётся оформить трудовой договор на меня. Из этих денег 13 % подоходный, из оставшихся 10 % мне, 10 % мужику, который от завода заказ курировать будет. Тебе остаётся 240. Согласен?
– А что нельзя включить все эти проценты в общую сумму? – Годик изображаю возмущение. – Надо внимательно считать, а ты, наверное, только подоходный прибавил и на этом успокоился. Так?
– Нет, не так! Я зарядил для начала вообще четыреста, но пришлось согласиться на триста пятьдесят. Тут уж так, либо ты получаешь двести сорок, либо ничего не получаешь. Жадничать не хорошо, как наш Павлов говорит, – и ухмыльнулся хитро. У-у-у! Деляга!
– Да, согласен я и на эти копейки. Когда аванс будет?
– Прямо завтра. Я тебе скажу куда подъехать, там договор напишешь, аванс получишь и вперёд. Только хорошо надо сделать! Обязательно, перед тем как в материале воплощать, мне эскизы покажи.
– Да, ну тебя нафиг, кто ты такой вообще? Нет уж, давай ты не будешь лезть в мою кухню. Знаешь сколько я таких демонстраций уже нафигачил? Ты же ещё ни одной халтуры не сделал так, что давай адрес и не учи отца и баста.
– Годик, учти, если сорвёшь, больше заказов не получишь.
– Ну и фиг! Напугал ежа голой жопой! Всё будет чики-пуки.
Через две недели во дворе заводоуправления «ЗСМ-7» можно было наблюдать странное сооружение в виде большого красного «кирпича» с белыми крупными рублеными буквами: – «Слава Великому Октябрю», углом в большой «кирпич» врезан белый поменьше, типа – силикатный. Грани украшены панно из черно-белых крупнозернистых фотографий, солдат, матросов, красногвардейцев. В целом смотрится неплохо.