На вторую пару Паша опоздал, но историю искусств Вольская читала в темноте, поэтому можно до перерыва торчать в коридоре. Мельников с Затулинки тоже припозднился. Павел решил обсудить с ним пророчества общего знакомого.
Борис, пощипывая редкую растительность над верхней губой, внимательно выслушал, потом безапелляционно вынес вердикт:
– Паша, ты дурак что ли? Чушь какую-то городишь.
– Я тоже думал, что чушь, но вот смотри, – он протянул конверт с диском. – Борька неделю назад мне сказал, что «Мелодия» выпустит в продажу, я подошел сегодня, смотрю и в самом деле на прилавке выставлен конверт – Давид Тухманов, «По волнам моей памяти». Это раз. Слышал, Мао кони двинул? Так мне об этом Борька еще прошлой зимой рассказал. Причем дату назвал абсолютно точную. День в день! Как ты это объяснишь?
Ничего не ответил Мельников, только хлопнул друга по плечу и отправился к свободному месту в аудитории. Если не отметиться на лекции, можно и без стипешки остаться.
После истории искусств, следовала математика, нужность которой весьма сомнительна. Паша, по совету всё того же Рогова, решил, что трояка ему в сессию хватит. Благо, товарищ Михеев на первом занятии прямо заявил: – Кому математика не нужна, подходите с зачетками, поставлю тройку. Что интересно, таким правом воспользовались только Рогов и Сарманович.
ГЛАВА 5. ХЕРАНУКО ПОРОЯЛЮ
«…Принимая во внимание исторические решения XXVI съезда КПСС, комсомольцы должны со всей серьёзностью относиться к поручениям партийных товарищей. Работа с постановлениями Партии и Советского Правительства должна вестись постоянно. Это повысит заинтересованность, как каждого студента, так и работников агропромышленного комплекса».
Я поставил точку и с удовлетворением откинулся на спинку стула. Статья, щедро сдобренная ссылками на «исторические решения» получилась даже не на две, а на целых три странички. Теперь можно и развлечься.
А не позвонить ли мне Леночке? Что-то мы давно не гулял. Кроме того, хорошо бы с Александром Семёнычем встретиться, попросить его помочь с кистями и, заодно, забросить идею о сотрудничестве с Худфондом.
Прижимаю к уху телефонную трубку. Уныло тянут душу гудки. Ну, слава богу, взяла наконец.
– Лен, привет! Рад слышать тебя, давно не виделись, я соскучился. Подышим свежим кислородом? Погода замечательная. Сухо-тепло. Багрец и золото. Позже? Хорошо, давай. Сразу после «Времени». Жди меня, и я зайду, только очень жди.
Леночка была занята подготовкой к первому в этой сессии концерту. Преподам почему-то захотелось узнать, не утратили ли «зубрилки» навыки после летнего перерыва. Она уже пару часов сидела за инструментом, прилежно стуча по клавишам Шопеновский вальс до-минор.
После десятого наверное повторения в её голове внезапно появилась мысль, что если не растягивать подготовку к концерту, то вполне можно закончить и до одиннадцати. Вальс сменился полонезом, с его пальцеломной вычурностью. Лена так увлеклась музицированием, что не заметила, как время подошло к одиннадцати. От пианино отвлек звонок, дерзко вломившийся в шопеновские аккорды. Она пару секунд посидела, возвращаясь к реальности и, как была в домашнем халатике, побежала открывать дверь.
– Ты ещё не одета? Может мне у подъезда подождать? – начал торопить Борька. Ленка отметила его взгляд, нагло уставившийся на белый краешек бюстгальтера, и запахнуться поплотнее.
– Давай, проходи, я тебе сейчас сыграю, а ты скажешь своё мнение, – Леночке не терпится похвастаться выученным полонезом. – Полонез короткий, всего пять минут, погулять успеем, ага?
– Не вопрос, с удовольствие послушаю, – Борис стягивает куртку и направляется в комнату. – Всегда восхищался твоим мастерством.
Лена усаживается за пианино, сосредотачивается, закрыв глаза, и вот уже торжественные звуки рисуют празднично яркие, броские тональные контрасты. Острые, живые перебои ритма вызывают ясные образы торжественной процессии. Шопен Боре тоже нравится, но в исполнении любимой девушки, он торкает гораздо мощнее… Вот только его наглые глазёнки так и норовят залезть куда не надо…