Даже отец Пабло, лишь однажды пройдя по приготовленной для него Себастьяном лавровой аллее и обнаружив уложенный набок обрезок бревна в окружении живописно разбросанных вокруг поляны молодых миндальных деревьев, сразу же сел, достал сигареты и просидел так до поздней ночи. Но не Пабло.

Кроме этого мальчишки, только один член семьи не ходил в сад — Сесил Эсперанса. Нет, он прекрасно укладывался в общий гармонический строй будущего Эдема, но в сад не ходил. Вечно с папкой под мышкой, в красивых круглых очках, он стремительно пробегал в дом вечерами и также стремительно выбегал по утрам. И все.

И только двое — сеньора Долорес Эсперанса и ее супруг сеньор Хуан Диего Эсперанса — были довольны всем. Может, потому, что старухе всегда нравились розы, а полковник наконец-то вернул себе былую значительность, едва встал во главе целого войска закопанных под молодыми оливами овечек. Себастьян чувствовал их покой и внутреннюю созвучность саду всей кожей и твердо знал, что с этими двумя ему удалось все.

В сентябре — октябре 1934 года противостояние реформистов и реставраторов достигло апогея, и вся Испания стала буквально лопаться по швам.

И в это неспокойное время началось долгое судебное разбирательство по иску Сесила Эсперанса. Когда Мигель об этом услышал, он не поверил собственным ушам. Но факт оставался фактом, а господин судья терпеливо разъяснил недоумевающему начальнику полиции детали.

Как следовало из заявления Сесила Эсперанса, его публичный отказ от собственности в пользу Республики, во-первых, был сделан под нажимом левых прокоммунистически настроенных властей, а во-вторых, никак не был оформлен юридически. Арендаторы просто растащили богатые земли семьи Эсперанса по кусочкам, нимало не заботясь об их официальном статусе.

Более того, даже решение земельного комитета о реквизиции доли земель, принадлежавшей брату Сесила — сподвижнику мятежного генерала Санхурхо капитану Гарсиа Эсперанса, — было бесследно утрачено. В архивах указанного документа не кашли, и, что конкретно там говорилось, теперь не знал никто. Недавняя же амнистия сеньора Гарсиа и вовсе поставила под сомнение сам смысл этого весьма спорного и физически не существующего документа.

Когда Мигель услышал эту формулировку в пересказе судьи, он расхохотался и не мог остановиться минут пять — Сесил Эсперанса был бесподобен в своем деловом бесстыдстве. И, только осознав, чем это грозит в перспективе, начальник полиции умолк и оторопело тряхнул головой. Судья не скрывал от него, что удовлетворит иск виднейшей семьи провинции, и это означало насильственный отъем земель у всех бывших арендаторов.

— Господи! — охнул Мигель. — Вы представляете, чем это кончится?

— Боитесь не справитесь? — иронически поднял бровь судья. — Что ж, тогда войска вызовем.

— А иначе никак нельзя? — вздохнул Мигель. — Ведь было же решение о земельной реформе, и что теперь — все пересматривать? Может, мировую попробовать…

— Сесил не хочет мировой, — покачал головой судья. — И, честно говоря, я его понимаю. Потому и навстречу иду.

Мигель медленно поднялся из-за стола. Одна мысль о том, что на улицах города появятся привычные к чужой крови батальоны Иностранного легиона, приводила его в полное смятение.

— А если я с ним поговорю?

Судья удивленно поднял брови.

— С Сесилом Эсперанса? Вы что, серьезно?! — И вдруг язвительно хихикнул. — Ну, попробуйте-попробуйте, отговаривать не стану.