— Отличный выбор, сэр! Саботаж выходит за рамки полномочий местного шерифа, если можно так выразиться, хотя вряд ли вы найдете в этой пустыне хоть одного шерифа. Да и вашей железнодорожной полиции эта задача не по силам. — Бездельники в грязных тужурках, мог бы добавить Кинкейд, но сенатор служил железной дороге и выбирал выражения, когда говорил с человеком, который его создал и легко мог уничтожить. — Каков девиз Ван Дорна? — льстиво спросил он. — «Мы никогда не сдаемся, никогда!» Сэр, я подготовленный специалист и могу руководить вашими рабочими при расчистке туннеля.

Хеннеси сморщился от отвращения. Этот хлыщ работал за границей, строил мосты для Багдадской железной дороги в Оттоманской империи, газеты называли его «инженером-героем» за то, что он предположительно спас из турецкого плена американских медсестер из Красного Креста и миссионеров. Хеннеси относился к этим россказням с большим недоверием. Но Кинкейд сумел использовать свою раздутую славу, чтобы представлять интересы «клуба миллионеров» в сенате Соединенных Штатов. И никто лучше Хеннеси не знал, что Кинкейд богатеет на взятках за разрешения на строительство.

— Три человека погибли на месте, — проворчал он. — Пятнадцать за завалом. Инженеры мне больше не нужны. Нужен могильщик. И первоклассный детектив.

Хеннеси повернулся к телеграфисту.

— Ван Дорн ответил?

— Еще нет, сэр. Мы только что отправили…

— У Джо Ван Дорна команды сыщиков во всех городах материка. Телеграфируйте им всем.

Из личного вагона пришла дочь Хеннеси Лилиан. Глаза Кинкейда округлились, улыбка стала шире. Хотя поезд стоял на пыльном запасном пути в Каскадных горах, девушка была одета так, что посетители лучших ресторанов Нью-Йорка поворачивали бы головы, чтобы посмотреть на нее. Вечернее платье из зеленого шифона перетянуто на талии, спереди глубокий вырез, декольте лишь частично прикрыто шелковой розой. На изящной шее жемчужное ожерелье с бриллиантами, волосы высоко убраны золотым облаком, отдельные локоны падают на открытый лоб.

Яркие серьги с бриллиантами грушевидной огранки Перуцци привлекают внимание к лицу. «Наряд откровенно демонстрирует все, что она может предложить, — цинично подумал Кинкейд, — а предложить она может много».

Лилиан Хеннеси поразительно красива, молода и чрезвычайно богата. Пара для короля. Или для сенатора, поглядывающего на Белый Дом. Беда в том, что яркий блеск ее удивительных светло-голубых глаз свидетельствует: завоевать ее нелегко. А теперь отец, который никогда не был способен обуздать дочь, назначил ее своим личным секретарем, что сделало ее еще более независимой.

— Отец, — сказала Лилиан, — я только что говорила по телеграфону с главным инженером. Он считает, что можно войти в первопроходческий туннель с противоположной стороны и пройти в главный ствол. Отряды спасателей уже работают. Все твои телеграммы отправлены. Тебе пора переодеваться к ужину.

— Не могу есть, когда мои люди в западне.

— Голодая, ты им не поможешь. — Лилиан повернулась к Кинкейду. — Здравствуйте, Чарлз, — холодно сказала она. — Миссис Комден ждет нас в гостиной. Выпьем по коктейлю, пока отец одевается.

Когда они покончили с выпивкой, Хеннеси еще не появился. Миссис Комден, пышная темноволосая женщина лет сорока, в зеленом шелковом платье, в бриллиантах, ограненных в старом европейском стиле, сказала:

— Пойду приведу его.

Она пошла в кабинет Хеннеси. Не обращая внимания на телеграфиста, который, как все телеграфисты, присягнул никогда не разглашать содержание телеграмм или то, что увидит, она положила мягкую ладонь на костлявое плечо Хеннеси и сказала:

— Все проголодались. — Ее губы изогнулись в улыбке, которой невозможно было противиться. — Давай дадим им возможность поужинать. Мистер Ван Дорн скоро отзовется.

Паровоз дважды свистнул — сигнал «вперед», — и поезд мягко тронулся с места.

— Куда мы? — спросила она, не удивившись, что они снова в пути.

— В Сакраменто, Сиэтл и Спокан.