Цыганская жизнь

Очень рано в моей профессиональной карьере, а именно с того самого момента, как мы с мамой поехали жить в Лос-Анджелес, моя жизнь стала смахивать на цыганскую. Мы довольно долго колесили по странам и континентам, и все это время жили в гостиницах, перетаскивая чемоданы с места на место, из одной гостиницы в другую. Хорошо, если мы возвращались в родной дом самое большее три раза за год, не задерживаясь в нем надолго. Мне нравилась такая жизнь, потому что каждый день нас поджидало что-то новое, увлекательное, захватывающее и чарующее, и можно было быть уверенной в том, что это никогда не надоест. Мы с мамой жили счастливо, но мои сестры скучали по ней, ведь ее не было рядом с ними в какие-то особые моменты их жизни, или когда им приходилось туго, да и просто по воскресным вечерам. На долгие годы наша мама сосредоточила свое внимание исключительно на мне, хотя у нее было еще четыре дочери, которые тоже любили ее и нуждались в ней так же, как я. Но, чего бы нам ни хотелось и к чему бы мы не стремились, а дела обстояли именно так.

Сестры часто думали, что я — мамина любимица, что меня она любит гораздо больше, а они просто перестали для нее существовать. Разумеется, это было неправдой, но им казалось, что они были правы, и, честно говоря, до определенной степени я их понимала. В глубине души они хотели, чтобы мама была рядом, и, видимо, поэтому не понимали также и того, что мы жили, погрузившись с головой в мою профессию, в мое творчество. Работы навалилось столько, что нам не хватало времени, чтобы собраться всем вместе в семейном кругу, как в старые добрые времена.

Если мы не улаживали финансовые дела об оплате концертов по телефону, или нам не предлагали новую роль в сериале, мы решали вопросы с персоналом, бухгалтерами, адвокатами и другими людьми, связанными с нашими проектами. Помню, однажды в День Матери, мы были дома у одной из сестер, как вдруг нам позвонили и сказали, что лидера моей группы и звукорежиссера арестовали в одной южноафриканской стране, потому что они приехали туда без меня, и им не поверили, что они собираются организовать мой концерт. Деньги за выступление уже были переведены на мой счет, и группа организаторов направилась вперед, чтобы успеть все подготовить до моего приезда. Мы пытались решить этот вопрос по телефону, но это оказалось невозможным. Тогда нам пришлось оставить всю собравшуюся семью и срочно улететь, чтобы разобраться со сложившейся ситуацией. На самом деле наша с мамой жизнь была довольно бурной и неспокойной, и нам было трудно объяснить все это близким и любимым существам.

В Мексике устраивается масса праздничных гуляний, связанных с весной, животноводством и местными городскими или районными празднествами, и на них всегда в избытке разного рода манежей. Манеж — это такая круглая сцена, похожая на мини-арену для корриды, вокруг которой в несколько рядов располагаются зрительские места — кресла, скамейки или просто деревянные брусья. Здесь разворачивают свои шоу популярные артисты, и здесь же проводятся всем известные петушиные бои. Можно с уверенностью сказать, что большинство мексиканских артистов прошло через эти «петушиные ристалища». Если говорить о себе, то могу честно сказать, что петь на этих манежах было для меня труднее всего, потому что тебе приходится ждать, когда закончатся петушиные бои, когда почистят сцену, подключат музыкальные инструменты, и музыканты настроят их для того, чтобы начать свое шоу. Выступление могло начаться очень поздно и проходить с двенадцати ночи до двух часов утра. Все зависело от того, сколько продержится проигравший петух. На подобного рода «левых» концертах все оплачивается наличными, это целая теневая экономика. Однажды мама принялась ругаться с организатором одного из таких «манежей», похожим на мафиози. «Если Вы не заплатите нам вперед, Талия не будет петь, она не выйдет на сцену», — решительно заявила она. Ничего не говоря, мужчина выхватил пистолет и, нацелив его прямо маме в висок, угрожающе процедил: «Как это не выйдет, дорогуша?» Излишне говорить, что три минуты спустя шоу началось.

Мы не делились подобным жизненным опытом с моими сестрами, чтобы не волновать их. Они видели только то, что видели все остальные люди. Нам с мамой было проще, чтобы они узнавали о нашей жизни из новостей или из печати, потому что у нас не было времени на обстоятельные беседы о том, как мы живем на самом деле. Возможно, поэтому сестрам было так сложно понять, как мы вели себя в повседневной жизни. Мы находились с ними в разных жизненных плоскостях. У сестер было время, чтобы встречаться с подругами и переживать вместе с детьми их радости и беды, ходить в кино или театр и наслаждаться жизнью. А я вместе с мамой в шарфике в это время носилась по земле со скоростью тысяча километров в час.

Тяжело объяснить, что требует от тебя эта профессия, и сколько приходится работать, когда успех и слава постучались в твою дверь. Порой ты оказываешься вовлеченным в вихрь работы, проектов, разных лиц; ты живешь под давлением этого ураганного завихрения, в котором не существует времени; оно течет как вода, и внезапно ты даже не осознаешь, где ты. Ты просыпаешься в одной гостинице, а засыпаешь в другой; ты садишься в самолет и летишь двенадцать часов, чтобы добраться до какого-нибудь совсем непривлекательного места своего назначения; ты мчишься по длинным, нескончаемым коридорам разных аэропортов, чтобы долететь до другой страны. С тобой прощаются на одном языке, а здороваются на другом; ты плохо питаешься, ешь все, что было и оказывается под рукой; ты недосыпаешь, теряешь часы, которые мог бы прожить с родными, теряешь часы, дни, месяцы своей жизни. Продюсеры хотят, чтобы ты участвовала в их шоу, весь мир хочет иметь что-то общее с тобой; они хотят кусочек тебя, твою маленькую частичку. Еще больше это проявляется, если тебе присваивают титул «короля рейтингов». На тебя смотрят глазами дядюшки Скруджа, и ты почти знаешь их мысли: «На ней мы неплохо заработаем». За свою работу ты начинаешь получать больше денег, и эта цифра растет с каждым разом. В действие вступает слава, и в этот момент зрители и твои фаны начинают составлять основную часть твоей жизни, потому что именно они удерживают тебя на настоящей вершине.

Когда я возвращалась домой, сестры звали меня к себе, чтобы встретиться, и мы шли обедать или ужинать. Мы собирались у кого-нибудь дома и вместе смотрели фильмы, но я была настолько вымотана, что, придя к ним, засыпала, сидя в кресле, и просыпалась только для того, чтобы попрощаться и пойти к себе домой. В других случаях я была настолько влюблена в свое дело, настолько помешана на работе, что не могла понять, что сестры искали в нас своих маму и младшую сестренку, а не менеджера с артисткой. Мама же говорила только о своих результатах или обо мне; помимо этого у нее было слишком мало тем для разговора. Каким-то образом маме удалось добиться успеха в своей профессии — авторитета и уважения, которых она никогда не имела, — за счет моей успешной карьеры. Я отлично это понимала, потому что могла вблизи видеть, как тяжело ей бывало, и сколько приходилось работать для того, чтобы я продвигалась вперед.

Дело в том, что мама полностью посвятила себя моей карьере. Думаю, это было связано с тем, что мама и сама была актрисой, но несостоявшейся, которая так никогда и не смогла осуществить свою мечту. В юности мама была потрясающе красивой женщиной, настолько красивой, что когда она шла по улице, люди оборачивались и заглядывались на нее. Она была столь же красива, как кинодивы времен «золотого века», как Рита Хейворт[40]. У нее было роскошное тело для пятнадцатилетней девушки, поэтому в районе, где она жила, за ней охотились не только все парни квартала, но и весьма влиятельные мужчины. Был, к примеру, такой случай — дон Эмилио Фернандес, более известный как «индеец Фернандес», знаменитый продюсер-кинематографист эпохи «золотого мексиканского кино», увидев мою маму, пошел за ней и вручил ей свою визитку, чтобы она пришла на студию «Чурубуско», где проводились просмотры. В середине 50-х годов это была очень известная киностудия, наш мексиканский Голливуд. На этой студии снимались старые черно-белые фильмы, здесь на самом деле развивалась мексиканская киноиндустрия. Но мама так и не пошла.

В другом случае один сеньор, живший неподалеку от ее дома, пригласил маму принять участие в программе «Полуденное варьете». Мама рассказывала нам, что продюсеры приходили к нашей бабушке с просьбой разрешить им снять маму в кино, но бабушка всегда отвечала неизменное: «Нет, нет и нет!», оставляя маму в волнении и сомнениях, кем она могла бы стать. Да, моя мама сама так никогда и не стала актрисой, но она пережила все это при помощи меня. Она стала довольно влиятельным импресарио. Да, она не мелькала перед объективом, о чем, возможно, мечтала когда-то в глубине души, но она имела свое лицо позади камер, и это придавало ей сил.

Когда слава и известность поворачиваются к тебе лицом, когда все тебя любят, когда все поют твои песни, когда импресарио дерутся за тебя и платят тебе вдвое, а то и втрое, лишь бы ты пришла туда-то, когда за тобой посылают частные самолеты со всем, что пожелаешь, очень легко потерять свое будущее. Твои ноги отрываются от земли, и ты даже не понимаешь, что происходит, потому что все происходящее, словно сон.

Слава выдергивает тебя из реальности и помещает в плоскость, где все возможно, и иной раз это ощущение всемогущества заставляло меня совершать глупости и быть высокомерной лишь из простого удовольствия поступить именно так. Как-то у меня был гастрольный тур по Испании, у нас выдалось свободное время, и я с коллегами пошла на дискотеку в танцклуб поразвлечься. Я была со своими девчонками из подтанцовки и музыкантами, которые в то время были моими единственными друзьями. Мы уселись в VIP-зале, и нам стали приносить бутылки шампанского. Я сидела на диване в окружении чертовски красивых парней, попивающих шампанское из бокалов, поглядывающих на меня и кокетничающих со мной. Один из моих приятелей сказал мне:

— Ну и дурочка же ты! Ну чего ты уставилась на того красавчика, который остановился там, глядя на тебя? Если бы я был ты, я стоял бы рядом с ним и болтал бы.