Глава 10

На самом деле я и не надеялся, что попаду к Ивашутину. Мало ли что там Владимир Петрович с Семичастным запланировали. Они как-то ненавязчиво задвинули меня на вторые роли, решив, что умнее и старше не только по возрасту, но и по званию. Пока я не высовывался со своими амбициями, с советами не лез, оперируя только тем, что знал наверняка.

По этой причине сильно удивился тому, что у меня в списке портретов ветеранов оказался Ивашутин. Не та я величина, чтобы генерал армии с каким-то комитетским художником встречался. И как потом оказалось, зря я недооценил разведчиков. Они тоже ребята шустрые. Некую суету в моём лице вокруг известных личностей заметили и доложили куда нужно. И когда Владимир Петрович предпринял первые попытки сблизиться, то моментально получил разрешение.

— Не дураки, — ответил на моё недоумение дядя Вова.

Мало того, начальник Главного разведывательного управления ещё и подготовился, предложив (через своего помощника) место для написания портрета. Я как узнал, то сразу решил, что Сашка мне не поверит: типа это я по работе в Сочи улетел, а этюдник с собой как легенду прикрытия прихватил. Хорошо, что я их с Ромкой в Валентиновку уже отправил, и супруга не видела, как я пакую в чемодан плавки и прочие пляжные вещи. Хотя на самом деле я не надеялся позагорать и насладиться курортом. Мне и в нашем ведомственном доме отдыха выделили место чуть ли не «в чулане под лестницей». Времени устроить более приемлемое жильё не успели. Но эти все бытовые дела были вторичны. Не для этого я в Сочи ехал.

То, что Пётр Иванович обладает уникальной памятью на лица и события, я и до этого знал. И был неприятно поражён, насколько он в курсе моей биографии. Предполагаю, что к нашей первой встрече Ивашутин специально подготовился. Наверняка на меня отдельное досье заведено. Но так оперировать именами, датами и фамилиями, как он, без шпаргалки, лично я бы не смог.

— Удивлён, что художник Петров-Увахин предложил запечатлеть меня на портрете, — с елеем в голосе поведал генерал армии. — Очень хочется оценить эти ваши таланты. О других я в курсе. Один Поляков чего стоил. Разведку бьют, когда мы проигрываем, и редко признают, когда мы правы.

Я продолжал молча раскладывать художественные принадлежности, слушая Ивашутина. Решил он поддеть меня, пусть попробует. А я в отместку даже не буду спрашивать пожелания к портрету. Как сидит за чайным столиком, таким его изображу. Хм… а вообще неплохо должно получиться. Лицо практически в контражуре, солнечные блики на столешнице, натюрморт живенький из бутылки минеральной воды и стакана, генерал такой весь румяный. Никак на пляже уже побывал. Лысина, конечно, блестит, но я рефлекс приглушу.

«Пётр Великий», как его уважительно называют ГРУшники, продолжал «наводить мосты». Недоумение генерала я понимал. Он очень крупная величина в стране. К тому же противостояние ГРУ и комитетских общеизвестно. Как Андропов всегда выступал на защиту «своих», так и Ивашутин вникал в любую ситуацию, связанную с его офицерами. Именно при нём ГРУ стала одной из мощных спецслужб мира. И вдруг меня к нему подвели, и не от самого главного комитетчика, а от кого-то пониже, с непонятными действиями и поступками.

— Неужели вы и вправду настолько хороший аналитик, как мне написали? — продолжал Ивашутин.

— Даже лучше, — не моргнув глазом заверил я. — Руку на подлокотник верните. Ага. И чуть кисть вправо. Отлично!

— И каких ещё генералов тебе поручили нарисовать? — не стесняясь гнул своё начальник ГРУ.

— Кроме вас, больше никого. Остальные личности просто ветераны для пополнения галереи, — ответил я.