Таврин отпустил Лидию, повернулся к ночному столику, опустил ноги на пол, достал из начатой пачки сигарету, щелкнул зажигалкой.

– Так вот, я хочу, чтобы ты знала. Буду говорить только о себе. – Таврин выпустил вверх несколько колец дыма. – Мое бегство из России ничего общего с изменой Родине не имеет. Я бежал не от России, а от коммунистов, прервавших последовательный ход к благоденствию моей страны, от этого сухорукого грузина, окутавшего всю Россию цепями страха. С помощью немецкой машины я хочу отомстить не русским или украинцам, которыми мы с тобой, кстати, и сами являемся, а тем людям, которые погубили моего отца и изуродовали мою собственную жизнь.

– Ну, используешь ты для этих целей немецкую машину, а потом что? Выбросишь за ненадобностью? – приподнялась на локте Бобрик.

– Как же, выбросишь ее, – усмехнулся Таврин, выпустив очередную порцию табачного дыма. – Скорее она тебя переработает своими шестеренками… Послушай, душа моя, уж не подозреваешь ли ты в чем меня?

– Прости, Петя. Я не хотела тебя обидеть и ни в чем, естественно, не подозреваю. Я полюбила тебя и не хотела бы, чтобы с тобой что-то случилось.

Женщина встала, сняла на ходу со спинки кровати халат, надела его.

– Извини, я в душ пойду.

Лидия Бобрик вошла в ванную комнату, включила воду.

В небольшой комнате – сплошь аппаратура: панели управления, записывающие устройства, крутящиеся боббины магнитофонов, тумблеры и лампочки. За пультом сидит круглолицый, губастый эсэсовский лейтенант по имени Вилли. Закинув нога на ногу, держа обе руки на пульте, он раскачивается на стуле. В этот момент в секретную комнату вошел оберштурмбаннфюрер СС Генрих Грейфе. Случайно повернув голову в сторону двери, лейтенант увидел Грейфе и хотел было подняться, но тот жестом остановил его. Несколько секунд стоял молча, слушая шум воды, раздававшийся на магнитофонной ленте.

– Это что такое, Вилли? – недоуменно спросил Грейфе.

– Фрау Лида пошла в душ, – самодовольно пояснил Вилли.

Грейфе понимающе кивнул.

– Что-нибудь было интересное?

– Пока не очень, господин оберштурмбаннфюрер. Сплошные слезы и сопли по России. Я думаю, она его провоцировала.

– Ну, и как он реагировал?

– Конечно, не в духе национал-социализма, но коммунисты – однозначно его враги.

– Хорошо! – кивает Грейфе.

В этот момент снова раздается голос Таврина.

– Ты знаешь, Лида, с кем я вчера встречался?

– С кем? – сквозь шум воды спросила Бобрик.