Лиз призналась:

— Брок меня учил: если в комнату кто-то врывается, сперва стреляй — разбираться будешь позже. Ты предпочел разбираться, а не стрелять. Но кричишь ты громче Брока, это факт. И еще — у тебя скудный словарный запас ругательств.

— Это минус или плюс?

Лиз фыркнула, не сдержав смешка и вновь уткнулась ему в грудь:

— С точки зрения Брока — ужасающий минус. С моей точки зрения — плюс. Мне брокова воспитания с лихвой хватило. Не хочу быть воспитанной и чопорной лерой. Но и лишних вольностей в языке допускать не хочу. Как-то так. — она отстранилась в сторону: — одевайся теплее — ночью в Аквилите всегда холодно. И будь аккуратен, хорошо? Возвращайся — я буду ждать. Я всегда буду тебя ждать, Грег.

— Лиззи… Ты уже думала о свадебном путешествии? Куда бы ты хотела отправиться?

Она улыбнулась:

— Давай, ты меня удивишь. Полагаю, с твоим опытом путешествий это будет несложно.

Грег грустно рассмеялся:

— Там, где путешествовал я, еще с полвека не появится ни одной приличной гостиницы. — он наклонился, чтобы поцеловать её, но тут Брок напомнил о себе легким покашливанием:

— Простите, что отвлекаю… Но меня очень интересует, где теперь валяются документы о разрыве помолвки. В твоих интересах, Грег, поспешить. И в моих тоже, — добавил он на всякий случай.

Лиз закрыла на замок дверь своего номера и прислонилась к ней.

Мыслей не было.

В отличие от Брока и Грега, она совсем не понимала, что происходит. В случае со скандальными снимками она знала, как поступить. Она знала, что может предпринять, чтобы защитить Грега и Брока. Сейчас она могла только одно — крепко держать Грега за руку и молиться, чтобы не произошло чего-то непоправимого. Впрочем, сейчас даже это невозможно. Ей остается только ждать и надеяться. Ей, привыкшей к решительным действиям, к самостоятельным поступкам, к свободе, остается только сидеть и ждать. Это так… Обидно. Лиз поправилась: нет, не обидно — нелепо. Именно нелепо. Она ничего не может сделать.

Она закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Выдох. Она придумает. Она справится. Всегда справлялась. Не так. Три года справлялась, справится и сейчас.

Она решительно надела на себя куртку, теплые сапоги и шарф. Шапку брать не стала — она будет лишней. В подземельях каска надежней, как не раз говорил Жабер. Надо спешить — время не ждет.

Она открыла дверь и помчалась, как делала почти каждую ночь, ко входу в подземелья. Защитный костюм, противогаз, плотные перчатки, каска, фонарь, кайло. И на работу. Грыз и Камень совсем от рук отбились — снова опаздывали! Жабер еще ясное дело — он явно считал себя то ли двужильным, то ли вообще бессмертным, умудряясь спускаться в забой даже после службы. Он часто опаздывал, но эти двое!

Ругаясь, Лиз в одиночестве направилась в забой — ей надо работать. Никто за неё ночную норму не выполнит.

Монотонные удары, снова и снова, опять и опять в поисках самородков. Если не повезло, а так чаще всего и бывало — иногда за всю седьмицу ни одного самородка не попадалось, то загрузить тачку, повезти на измельчение, потом на промывку, потом собирать крупинку за крупинкой… Каждую ночь. Снова, снова и снова…

Плечи привычно наливались болью. Глаза слезились от пыли. Лиз вздрогнула, пытаясь понять, почему слезятся глаза? Она же в защитном костюме и противогазе не только из-за проклятья Чумной Полли, но и из-за опасности потенцитовой пыли, от которой в штреке никуда не скрыться. Она оседает тонким слоем на одежде, она забивается в малейшие щели, она мешается на стеклах, она везде, забивая легкие. Лиз закашлялась, ничего не понимая. Мелкая пылевая взвесь потенцита висела в воздухе, проникая глубже и глубже, несмотря на защитную печать.