— Отец Маркус утверждает, что это не демон и это не одержимость, но… Мне кажется, что он ошибается.

Брок расплылся в злой улыбке, не предвещавшей напавшему на них ничего хорошего:

— Прорвемся! Никуда не денемся. Найдем нашего шутника. — он прошелся по комнате, оглядываясь и собираясь с силами: пыльный, грязный, несуразный в своей шторе, обмотанной вокруг талии, но серьезный и уверенный в себе. Грег оперся спиной на стол, сложил руки на груди, только сейчас вспоминая, что тоже совсем не одет. Надо приводить себя в порядок и идти в «Веселую вдову» — разбираться с тем, что случилось с Броком. А хотелось одного — остаться в спальне наедине с Лиз и продолжить то, на чем их прервали: они как раз обговаривали новые правила совместного… Выживания. Когда опасаешься подлянки от спутника, это не жизнь — это выживание. Только так и стоявший перед глазами горящий Чинд убеждал его бороться, а не бежать от Лиз, прикрываясь своей беспомощностью перед ударами неизвестного шутника. Надо же, Брок обозвал тварь, которая с ними играет, шутником. Шуточки так себе, если честно.

Из спальни с ворохом одежды в руках вышла Лиз. Она протянула одну стопку Броку:

— Марш в душ — тебя словно в грязи изваляли! Приводи себя в порядок, прежде чем куда-то бросаться, Жабер.

Брок, задумчиво проводя пальцем по грязному плечу — под пальцами в бархатистый комок скатывалась пыль, — проворчал:

— Меня валяли не в грязи. Меня валяли в пыли.

— Иди уже, чудо пыльное! — настояла Лиз. — Помоешься — я тебе обработаю раны на ногах.

Брок отмахнулся:

— Само заживет! — Он направился в ванную, расположенную в спальне, замирая в дверях: — Лиз, Грег, спасибо за все. Я оценил вашу любовь ко мне.

Лиз, подавая Грегу вторую стопку одежды, проворчала:

— Какую еще любовь, Жабер?

Он ткнул пальцем в Лиз:

— Ты меня не пристрелила. Он меня не испепелил — это о многом говорит! — он предпочел скрыться в спальне, чтобы не слышать их ответов.

Виктория задумчиво сидела в кресле, пытаясь понять: стоит доверять решению Брока или все же нестись ему на помощь, как она собиралась до его звонка? Брендон, опять своем костюме-неприятности, присел на край низкого стола перед ней:

— Виктория…

Он редко позволял себе так обращаться к ней, значит, считал, что дело крайне серьезное.

— Да, Брендон? — она заставила себя улыбнуться.

Алые руны сверкнули на слишком серьезном лице Брендона:

— Расскажешь, что конкретно ты чувствовала все это время через ваш с Броком общий эфир?