— Можешь заняться им.
Дверь за Лианел захлопнулась, а передо мной появился Сэл. Юноша тоже изменился, от ребяческой радости не осталось и следа, темные глаза источали жестокость и ненависть.
— Сэл, — прошептал я. — Не надо.
Он скривился.
— Тьма избрала тебя, Кей, — прошипел, приблизив свое лицо. — Госпожа очень интересуется тобой и хочет обрести схожую силу. В твоих же интересах отдать ее добровольно.
— Прекрати, Сэл! — крикнул я. — Я не могу отдать это. Оно является частью меня.
Он холодно хмыкнул, развернулся и шагнул к жаровне. Взял раскаленный прут.
— Тогда тебе придется несладко.
Пара шагов, короткое движение — и запах паленой плоти возник в воздухе. Я сжал зубы так сильно, что, казалось, они раскрошатся. Боль пронзала до самого мозга, я силился не закричать, рана от уха снова раскрылась, потекла кровь…
Время шло, часы сменялись часами, Сэл пытал меня, кажется, часов по пять, затем уходил, и возвращался снова спустя какое-то время. Прошло, наверное, дней десять, прежде чем я снова увидел Лианел. На этот раз пытала она. В то время, как паж использовал грубые орудия вроде прутьев, крюков и молотка, которым было так просто дробить кости на ногах, принцесса предпочитала раскаленные иглы и вонзала их отнюдь не под ногти.
Сначала мне изуродовали лицо, а затем, когда я, едва дыша, пытался не скатиться в бездонную пропасть, Лиа переключилась на тело. Я ощутил прикосновения к мужскому органу, мягкие, почти ласковые.
— Ведь так тебе нравится, верно, Кей? — томно спросила она, прижавшись губами к моему уцелевшему уху.
— Катись в бездну, тварь.
Мой голос был хриплым и едва слышным. Но она услышала. Короткий смешок, а затем игла пронзает мой орган.
Я кричал, наверное, до тех пор, пока не сорвал голос. А Лиа лишь посмеивалась, продолжая вонзать иглы в болевые точки…
Дни сменялись днями. Уже через неделю пыток я проклял свою регенерацию, которая не давала мне сдохнуть. Из-за нее я всегда восстанавливался от ран, какими бы тяжелыми они ни были к приходу своих палачей.
Мне было плевать на пытки Сэла, они почти всегда быстро заканчивались. Но вот Лианел…ее фантазия оказалась куда хуже. Девушка любила растягивать удовольствие, доставляя куда больше боли, чем ее паж. При этом меня до дрожи пугала ее мягкая улыбка и, как контраст — ледяные глаза палача.
Скоро я сбился со счета, ныряя в глубины подсознания всякий раз, как мучители покидали камеру. Я посещал Нексус раз в неделю, открывая навыки, а затем перемещался в «библиотеку», осмысливая их. Не знаю, для чего я занимался этим, наверное, чтобы не слететь с катушек окончательно. Возможно, даже надеялся отомстить. Но напрасно.
Прошло, как мне кажется, несколько месяцев, прежде, чем пытки Лианел приобрели более жестокий характер. Я уже знал, что снаружи, за стенами замка, творится невесть что: толпы зараженных бродят по улицам столицы, а немногие уцелевшие скрываются в подвалах домов. Стражники у дверей камеры болтали о том, что король сошел с ума, когда узнал о коварстве своей дочери, а власть взяли в свои руки те аристократы, что были не согласны с правлением Ниандая.
Меня кормили, один раз в день. Похоже, Лиа хотела растянуть удовольствие подольше. Но даже так, каждый последующий день становился более невыносимым. Нет, тело постепенно привыкло к боли, и я даже научился отгораживаться от нее. Но вот разум, медленно, но верно разрушался. Я ощущал, как дают трещину защитные стены, выстроенные мной, не позволяющие сойти с ума от напряжения. Каждый следующий день все больше и больше разрушал эти оковы, пока, в конце концов, не настал час.