— Этому лосю? — Да он и со стакана не почешется.

— А я бы щас точно стакан накатил, если бы в своём теле был.

— С чего это? У тебя вроде всё нормально складывается. Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл… Ты, капрал, везунчик!

— Да хрен его поймёт… Как-то много всего случилось. Тело моё где-то там в России осталось, я сам в Калифорнии адмиральским хером прикидываюсь. Тюрьма, блять… Озеро это… Я понимаю что по нынешним временам ничего удивительного, сейчас наверное и не такое случается, но какая-то печаль меня гложет… Или растерянность… I don"t know, you"re the shrink, you tell me! — неожиданно перевёл стрелку Дуэйн.

— Кам он, май нигга, донт трай то лук мисерабл, ю ар ин э гуд сейп.

— It"s shape, you dumb old Indian chink! Шейп, нот сейп! Can you tell the difference?

— That is exactly what I just said: sape, not sape!

— Ладно, объясни ты мне лучше по-русски. Because if you keep speaking your Indglish, I"ll lose my «Erikson» forever.

— Ну как скажешь… По-русски, пожалуй, даже складнее получится. На вот, цукатики, водочку закуси.

— А что это такое?

— Это засахаренный имбирный корень, такое индийское лакомство.

— What? Say in English.

— Home made ginger candies. My daughter Shruthi buys fresh ginger roots and makes them.

— Вкусная штуковина!

— Бери ещё. Ну что, по второй?

— Давай. Вторая — за родителей. Мать моя померла когда я ещё в школу не ходил. Её укусила в лесу эта змея… как её… rattle snake. А отца я сам застрелил за младшую сестру, я тебе только что рассказывал. А у тебя кто из семьи живой остался?

— Кроме дочери никого. Индия, ты знаешь, почти вся вымерла. Дочку лихорадка не тронула, а её мужа и обоих моих внуков не обошла.

— Горюешь небось по ним?

— Мы, индийцы, относимся к смерти не так как европейцы. Тебе наша вера может показаться странной, но я верю что все мои родные, умершие от Лихорадки, получили освобождение от Авидья и перешли из Вайшванара в Праджня. Они нашли совершенный и окончательный покой и не должны больше бесконечно перерождаться в Сансаре.

— А если по-русски?