Ассистентка пригласила адмирала в профессорский кабинет и аккуратно закрыла за собой дверь, оставшись в приёмной вместе с Эриксоном. Профессор уселся за небольшой письменный стол и жестом предложил адмиралу кресло напротив. Адмирал Шерман сразу узнал книгу, лежавшую на столе. Это была «Бхагавад Гита» в замысловатом переплёте. Рядом с ней лежало несколько книг на хинди, судя по их виду, какие-то древние трактаты.

В большом старинном книжном шкафу, сработанном из тёмного дерева с причудливыми волнистыми разводами, искусно подчёркнутыми неизвестным мастером, которого уже давно не было в живых, выстроились монографии по медицине на всех европейских языках в красочно оформленных обложках. На верхней же полке стояли особняком книги десяти главнейших Упанишад: Иша, Кена, Катха, Прашна, Мундака, Мандукья, Тайттирия, Айтарея, Чхандогья и Брихадараньяка. На примыкающей к книжному шкафу стене висел портрет философа и комментатора вед Шри Ауробинды, а на противоположной стене находилась изящно застеклённая траурная ниша, подсвеченная небольшой лампой. В глубине этой ниши на наклонном основании, задрапированном тёмно-рубиновой парчой, покоилась посмертная маска пожилого человека отчётливо славянской внешности.

На небольшом столике из резного дерева в дальнем углу кабинета расположился четверорукий бронзовый Шива. Он медитировал, сидя в позе лотоса на небольшом плоском прямоугольном постаменте, на бокового торце которого имелась маленькая львиная голова. Шею божества обвивала кобра. В правой задней руке статуи помещался, опираясь на постамент, изящный золотой трезубец. Левая задняя рука держала непонятный сосуд размером приблизительно с банку кока-колы. Обе передние руки уютно покоились на переплетённых стопах четверорукого бога. Лицо Шивы было не грозным, не величавым и не благостным, даже не мудрым, но отрешённо сосредоточенным. Это было лицо не божества, но живого человека, в совершенстве научившегося преодолевать земные страсти не силой воли или самоубеждения, а просто внимая тем сферам которые гораздо выше страстей.

Профессор Гупта испытующе глянул на пациента и вежливо спросил:

— Кен ю плиз сеа ёр симптомз вид ми?

— What"s that? — не понял адмирал.

— This funny chink asks you to share your symptoms with him. — тихонько проворчал Дуэйн из адмиральской ширинки. — Most chinks do not tell the difference between the sounds «с» and «ш». «Сеа», «шеа»… those Asian fuckers don"t care…

— Professor Gupta is not Chinese or Vietnamese. He is Indian!

— Indian? You said Indian? Dot or feather?

— Dot. He"s India Indian.

— Ah, well… Chinese chink, Indian chink, what"s the fucking difference!

— Believe me, my nigger, there is a big difference between a Chinese chink and an Indian chink! — ответил профессор, не моргнув глазом.

— Do you know who you just talked to? — спросил адмирал Шерман профессора, страшно смутившись и покраснев как варёный рак.

— Yes, of course. I replied to a very rude racist remark made by your male organ. — ответил профессор Гупта, не выказывая при этом никаких признаков удивления. — And I returned the favor!

— Well done, my nigga! You"re da man! — похвалил профессора восхищённый Дуэйн.

— Any time! — вежливо ответил профессор Гупта.

Адмирал, несколько ошалевший от диалога, завязавшегося между его мужским органом, который — да, действительно! — говорил с афро-американской интонацией, и профессором-индийцем, наконец нашёл в себе силы вмешаться в беседу и обратился к профессору:

— Don"t you find it strange that a part of my body is talking to me with African American accent? I came to see you because I thought I was going crazy! Now that it is talking to you, too, it seems to be even worse! Horribly abnormal!

— No, admiral, you are fine. Don"t worry. — невозмутимо ответил профессор.

— How so? — недоверчиво спросил адмирал.