Вылетели на заданную орбиту. Я подготовил оборудование, за первые пару витков я хотел кучу снимков наделать с большим охватом, а потом уже подумать, какие участки подробнее снять.

Я настроил всю аппаратуру. Вдруг тряхнуло. Все погасло. Нас повело так, будто мы в атмосфере были. Словно в турбулентность попали. Пилот поймал спутник, кое-как вернулся на орбиту, приборы начали в себя приходить. Я даже успел успокоиться, как вдруг бах! Снова все гаснет, только теперь чувствую хуже все намного, двигатель резко набрал обороты, я упал на пол, меня протащило до стены и прижало силой тяги к переборке.

А дальше удар. Ничего не понимаю. Очнулся зажатый в обломках, благо скафандр уцелел. Попытался выбраться, да куда там, обе ноги намертво зажало. Нажал тревожную кнопку и стал ждать. А сам в рубку все смотрю, да по связи все пытаюсь с пилотом связаться. Это сейчас знаю, что в сильную аномалию попали, даже тревожная кнопка не пробилась поначалу. Но тогда я этого знать не мог. Звал его, звал, не реагирует, кое-как вывернулся, так чтобы дверь в кабину видно было. Вижу, висит на ремнях в проходе. Думаю без сознания…

Пригляделся, а ремни, порванные рядом с ним висят. И понял, что не на ремнях он висит, а на шпангоуте. Насквозь его пробило балками в трех местах. Сидит как живой, только видно, что насквозь железом прошит. Кровь замерзла, не капает, видно только наружу торчащие балки и то если приглядеться.

Я и не поверил сначала глазам своим, подумал, что привиделись мне это балки и что на самом деле дальше они его тела торчат. Кричал ему: «Йонси! Йонси! Слышишь меня!?». Пустое. Не слышал он меня, погиб в ту секунду, когда поверхности коснулись. Не стало тогда молодого пилота, совсем еще необтесанного. Йонасу Фраму было всего-то двадцать шесть лет.

– Фраму?

– Да, Йонси – мой младший брат. Я с тех пор дома, поэтому и не был. Отец до самой смерти мне этого не простил. Считал, что это я виноват в том, что Йонас умер. Я и сам так иногда думаю, когда остаюсь один на один с собой, так вспоминаю его и думается, что это я его притащил на Ганимед. Голова понимает, что он сам выбор сделал. Сам после первого срока на Меркурии попросился на дальние рубежи. А дальше Ганимеда и представить нельзя было в ту пору.

Но иногда вспомню, как ко мне начальник экспедиции подошел и сказал: «Мне нравиться резюме одного пилота, твоего младшего брата, ты не против, если он к нам в экспедицию перейдет?». Я с радостью согласился. А сейчас неприятно в груди колет. Понимаю, что тогда в экспедициях 20% участников травмировались или гибли, а все равно на себе этот груз несу.

И тогда я лежал заваленный, ждал, когда он в себя придет. Не знаю, на что надеялся, но лежал и ждал, что он в сознание сейчас придет. А в голове уже понимал, что Йонси погиб.

Прошло где-то три часа, сигнал тревоги как раз только что приняли на базе. Но я не знал этого, вполне допускал мысль, что нас еще даже не ищут. Лежал, смотрел на тело своего брата, к тому моменту веры в чудо у меня уже не было, я четко осознавал, что все кончено.

И тут вдруг он зашевелился. Если я скажу, что мне стало страшно, то совру, это был самый настоящий ужас. Я, придавленный обломками, почувствовал себя в ту секунду абсолютно уязвимым. Это чувство из детства, то самое, когда впервые смотришь страшилки без родителей, а потом в слезах жаждешь, чтобы папа с мамой скорее оказались рядом.

Я абсолютно ясно осознавал, что Йонси просто не мог выжить. И то, что он зашевелился буквально нанизанный на шпангоут, просто повергло меня в шок. Он руками подтянулся на балке пронзившей его и, освободившись, спрыгнул на пол. Какое-то время он осматривал свое тело, стоя ко мне лицом. Он пальцами касался трех отверстий в скафандре, будто не веря, что они существуют.

Потом он вдруг обратился ко мне: «Нильс, что происходит? Я, кажется, ранен». Я смолчал. Перес сказал мне, что ты сразу определился с тем, что все увиденное тобой нереально, ты молодец, это дорого стоит. Я же видел своего брата, восставшего из мертвых. Я сомневался во всем, очень хотел ему что-то сказать, но поначалу еще сопротивлялся не веря в это чудо.

А он тем временем начал паниковать: «Нильс!? Что случилось? У меня… кажется проблемы со скафандром» – говорил он. Но я продолжал молчать, тогда он подошел ко мне поближе. «Нильс? Ты жив? Ты слышишь меня? Нильс, ответь!?» – он закричал.

С близкого расстояния, я обратил внимание, что его шлем разбит. Теперь сомнений не оставалось, он не мог выжить с разбитым шлемом в условиях разгерметизации. Хотя конечно его гибель и так не вызывала вопросов. Но, я видел своего брата ходящим по трюму разбитого вдребезги корабля, и у меня возник ряд вопросов к мирозданию.

Тут кроется очень большая странность, заваленный обломками в трюме, я не мог видеть шлема Йонси. Я имею ввиду шлем настоящего Йонси. Но когда нас спасли, и я увидел, как Йонси снимают с балок, то ахнул от удивления. У него было точно также же разбито стекло шлема, как у того фантома что я видел в момент помутнения. До сих пор не могу это никак объяснить, выглядело так, будто Йонси повторил галлюцинацию. Врачи говорили, что я просто подогнал увиденное тело Йонаса по свои воспоминания. То есть увиденное позже попало в воспоминания. Не стал с ними спорить, но я готов поклясться, что точно видел Йонси в разбитом шлеме до того как реально мог узнать что его шлем разбит.

А тем временем в разбитом корабле Йонси продолжал звать меня, но я показательно отказался реагировать на его воскрешение и упорно смотрел в пол. Я старался не смотреть на него, чтобы не поддаться наваждению. Наконец, минут через десять, его призывы прекратились и он подошел ко мне, я все не поднимал головы и видел только его ноги.

«Крепкий орешек, похвально» – вдруг сказал Йонас не своим голосом. Я испугался пуще прежнего. Я наконец поднял голову. Прямо передо мной стоял какой-то человек, и это уже был не мой младший брат. Если то, что мой мозг воскресил погибшего брата, я как-то могу понять и хоть как-то объяснить сам себе. То откуда там взялся кто-то еще? Тут у меня ответов нет.

Он подошел совсем близко, я сжался от ужаса, но подвинуться я никак не мог, как ни пытался.

«Не бойся, Нильс. Я знаю, что ты мне ничего не ответишь. Достойная реакция. Знай, я здесь не для того чтобы причинить вред, я пришел познакомиться» – я запомнил эти слова, прямо так как он мне их сказал.