– Да. Мне хватит.
– Других условий нет?
– Полагаю, что и этого достаточно. Ты же знаешь, что я всегда испытывал очень теплые эмоции к России. Звездная кавалерия верхом на медведях в сверкающих красными звездами шапках-ушанках врубается в плотные ряды зергов… М-м-м… Да ради этого можно хоть тысячу лет трудиться!
– Юмор оценил. Но разве это важно? А как же потомки? Неужели ты не хочешь их привести в светлое будущее?
– Зачем оно им? – пожал плечами император. – Делом нужно заниматься, а не рай строить. Арахнидов в мазут втаптывать или биоморфов по стене размазывать. Нет. Рай – это зло. Удел мертвых душой. Вечная пытка бездельем. К чертям! Живым нужно пламя! А когда из черных глубин космоса станет доноситься шепот Амуна или шелест механизмов Жнецов, жизнь для меня станет особенно осмысленной[30]. Война, борьба, соревнование… Да… Они придают вкус и аромат даже самому пресному мясу.
– И ты не боишься? Ведь не только тебе могу задницу надрать, но и все человечество уничтожить. Там очень непростые противники.
Петр подался вперед, холодно сверкнул глазами, сожалея, что не может выдохнуть в лицо Создателю терпкий дым сигары, и произнес:
– Задавим их интеллектом!
– А его хватит?
– А у меня есть выбор? – скривился император. – Ведь они все равно уничтожат человечество, если столкнутся с ним. Слабых всегда съедают или держат как декоративных собачек, что не сильно лучше. А так у нас есть хоть небольшой, но шанс. Ты ведь не станешь порхать доброй феей и отгонять случайных представителей других разумных? Вот и я так думаю. А наше столкновение с ними неизбежно. Впрочем, что я тебе рассказываю? Ты и сам прекрасно все знаешь. Потому и предложил мне этот вариант.
– Ну что же. Хорошо. Тогда по рукам. И запомни, я не люблю провалов. Не подведи меня.
– Как сказать русский пословиц: «Гусь свинье не товарищ, а брат!»[31] – фыркнул Петр. – Заводи шарманку, пока не передумал.
Адонай улыбнулся и кивнул, а императора вдруг окутало со всех сторон сплошной чернотой. Ни света, ни звука.
«Понеслось говно по трубам!» – подумал Петр, мысленно оскалившись в хищной улыбке.
Эпилог
Он открыл глаза.
Темно, но сквозь занавеску пробивался скудный свет. Рядом, облокотившись на небольшой столик, спала какая-то миниатюрная женщина. Из глубин подсознания всплывало – мама. Юми.
«Странное имя», – подумал Он, а потом вспомнил, что именно так звали дочь микадо, что тот под давлением полного разгрома Японии отдал за Александра Петровича – его второго сына. Кем же Он стал?
В этот момент женщина вздрогнула, словно почувствовав на себе этот пристальный и тяжелый взгляд… ребенка, и подняла заплаканное лицо.