Взяв на себя законодательную инициативу, Временное правительство начинало закладывать основы нового демократического государства. Работа быстро продвигалась. К концу лета почувствовались результаты действия новых законов. Политическая жизнь страны все больше упорядочивалась, административный аппарат укреплялся. Однако, продолжая работу, надо было жить, то есть командовать фронтом, наводить порядок в тылу, удовлетворять и сдерживать до возможных пределов ненасытные требования разнообразных слоев и групп населения. Все хотели всевозможных свобод, всех прав и никаких обязанностей.
Непомерные требования к правительству объяснялись тем, что население, никогда не участвовавшее в управлении страной и лишь недавно осознавшее свою безграничную силу, считало правительство всемогущим, а ресурсы, как никогда прежде, неисчерпаемыми, несмотря на три года войны и экономическую разруху. Для обуздания разрушительной стихийной силы революционной бури надо было немедленно открыть народу глаза на нужды и язвы изможденной России, пробудить в душе каждого солдата, рабочего, крестьянина чувство ответственности и заботы о стране.
Не эгоистические инстинкты российского капитала, а именно реальные интересы российской демократии требовали уберечь промышленность от губительных экспериментов рабочих, восстановить авторитет командования на фронте, бороться с жестокой крестьянской анархией. Жизненные интересы России требовали от всех граждан выдержки и подчинения личных, сословных и классовых интересов главной на тот момент проблеме спасения народа и государства.
Россия не могла избежать почти невыносимых трудностей, от масштаба и распространения которых всецело зависело отношение людей к дисциплине и политической ответственности. Конечно, правительство имело немало возможностей внушить гражданам эти понятия, но только при условии соответственного роста и укрепления доверия народа к правительству. Если любой орган старой традиционной власти, подкрепленный силой административного аппарата, долго мог существовать, не пользуясь в стране доверием, никакое новое правительство не могло позволить себе такой роскоши, не располагая даже самыми простыми примитивными способами принуждения. В таких случаях народ подчиняется требованиям нового правительства исключительно по своей доброй воле и не исполняет распоряжений, пока не станет ему доверять. Поэтому сохранение и повышение авторитета правительства было важнейшим условием успешного выхода России из военного и революционного кризиса.
Тем временем неуклонно ширилась психологическая брешь между революционным правительством и революционной демократией Советов. Любые меры по консолидации демократических организаций, любой правительственный акт вызывали во влиятельных кругах Совета лишь подозрения, подвергаясь скрупулезному анализу с точки зрения интересов пролетариата и «революционных масс». В речах и статьях лидеров Совета, выступавших в роли «благожелательной» парламентской оппозиции, не содержалось ничего предосудительного и преступного. В нормальных условиях парламентской деятельности атаки парламентского большинства, предъявляющего правительству свои требования, даже бывают полезными. Но за лидерами, которые берут на себя роль оппозиции, реально стоит не меньшинство, а большинство народа. И это большинство, не имеющее никакого понятия о парламентских теориях и партийных доктринах, абсолютно неопытное в парламентской практике, воспринимает резкую критику правительства со стороны его импровизированных противников совершенно буквально. Советская пресса сеяла раздоры, на правительство обрушился шквал революционной брани.
Наконец положение сделалось невозможным и невыносимым. Руководство Временного правительства прекрасно понимало причины политической напряженности и назревавшего кризиса. Оно признало необходимость в изменении состава правительства, реально отвечающем расстановке политических сил в стране. Один Милюков, министр иностранных дел, не отступал от собственной теории, согласно которой вся власть должна была принадлежать представителям той части российского общества, которую социалистические идеологи окрестили буржуазией.
П. Н. Милюков
Милюков — одна из самых ярких, самых блистательных фигур интеллектуальной России. Имя его неразрывно связано с последними десятилетиями борьбы против царизма, в историю которой он вписал замечательные страницы.
Историк по призванию, П. Н. Милюков по натуре искусный государственный деятель. С юных лет он посвятил себя науке, но бойцовский инстинкт вкупе с полицейскими преследованиями заставили его сменить карьеру. В итоге вместо почтенного ученого Россия обрела в его лице одного из крупнейших политических лидеров. Однако при своей любви к истории он предпочитал анализировать политические события постфактум, рассматривать их более или менее издали, гораздо лучше видя жизнь в книге или в историческом документе, чем в реальности. После надлежащего анализа прошлого он выводил заключения, согласующиеся с собственной политической логикой. Поэтому, разработав программу, тактические и стратегические планы, Милюков начинал приводить их в действие со всем рвением политического лидера, твердо веря в мудрость своих суждений, но не учитывая событий сегодняшнего и, что во многих случаях еще важнее, завтрашнего дня.
В обычные времена отсутствие политической интуиции не играет кардинальной роли в работе государственного деятеля, только когда минуты равняются нескольким месяцам или даже годам, когда рвется связь между прошлым и настоящим, несоответствие запоздалой, при всей ее точности и согласованности, политической программы требованиям момента, порожденным стремительным развитием событий, становится поистине катастрофическим.
П. Н. Милюков принял портфель министра иностранных дел, имея прекрасно продуманную программу внешней политики, абсолютно уместную осенью 1916 года. Однако в марте 1917-го она уже ничего не стоила, превратившись в простой исторический документ, который надо было отправить в архив.
Говорят, плохи не цели, поставленные перед собой первым министром иностранных дел Временного правительства, а избранные им способы достижения этих целей. Та Россия, где ежедневно торжественно обсуждался вопрос о Дарданеллах, о водружении креста на куполе Святой Софии, та Россия, в которой бесконечно доказывалась необходимость вести войну до победного конца, прекратила существование 12 марта 1917 года. У новой, пришедшей на смену России была своя психология, ей требовалось новое понимание войны, новые военные цели.
Стоявшая перед Временным правительством вынужденная необходимость радикальной смены языка и дипломатических методов безусловно не предопределяла поведения России после победы. Победа самой своей логикой порождает психологию победителя. Во время войны дипломатия служит лишь средством борьбы, военной пропаганды. Она должна говорить своим языком, соответствующим позиции и настроениям воюющей страны.
«Думайте что хотите, рассказывайте что угодно, — сказал Гучков Милюкову на одном заседании Временного правительства, — но говорите лишь то, что укрепляет моральный дух на фронте».
Еще раньше, в начале апреля, отправившись с Милюковым в Ставку Верховного главнокомандующего в Могилев, я говорил ему то же самое, только иными словами: «Абсолютно необходимо полностью изменить язык наших дипломатических заявлений и нот».
Подобный совет «неопытного дипломата» глубоко ужаснул нового министра и его заместителя князя Г. Трубецкого, профессионального дипломата.
Мое личное убеждение вместе с мнением «дипломата-оппортуниста» Гучкова не причинило России вреда. Бедой обернулся отказ Милюкова согласовать свои декларации с новой психологией народа.
Разногласия по поводу военных целей
Ничуть не интересно детально излагать казуистику двухмесячных споров между Милюковым и Советом, между «Речью», печатным органом кадетской партии, и «Известиями», газетой Совета. Теперь интересны лишь следствия, а не суть дела. В то время велись нескончаемые теоретические дискуссии по вопросу о том, изменятся ли с началом революции военные цели России. Действительно ли Россия откажется от претензий на проливы; надо или не надо официально уведомлять союзников о новых целях войны, о которых Временное правительство торжественно объявило русскому народу 9 апреля? Эти споры болезненно действовали людям на нервы, перенапряженные за время войны, вызывали во всей стране сильное раздражение. Временное правительство огласило военные цели в следующей декларации:
«Предоставляя воле народа в тесном единении с нашими союзниками окончательно разрешить все вопросы, связанные с мировой войной и ее окончанием, Временное правительство считает своим правом и долгом заявить сегодня, что цель свободной России — не господство над другими народами, не отнятие у них национального достоинства, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов. Русский народ не добивается усиления своей мощи за счет других народов. Он не стремится к порабощению и угнетению кого бы то ни было».