Как всякий альтернативщик, «подсевший» на русско-японскую войну, я не только знал как «Отче наш» тактико-технические характеристики кораблей Соединённого флота и Тихоокеанских эскадр, но и немало времени провёл, изучая чертежи «мосинки», пулемёта «Максим» и классической полевой трёхдюймовки. С нынешней абсолютной памятью, повторить те чертежи оказалось делом достаточно простым. Другой вопрос — а потянет ли нынешняя промышленность такое «прогрессорство», да и так ли сие необходимо? Если пулемёт и полевая пушка были отложены «на потом», то винтовку, после долгих раздумий, решился таки «украсть» у Сергея Ивановича, пока ещё тринадцатилетнего подростка. Ничего, создадим ему потом все условия, — твори, Мосин, дерзай, изобретай!
Начать разработку и внедрение многозарядной отечественной винтовки на четверть века раньше дело непростое. Однако ж не зря калифорнийское золото в российскую промышленность «впрыскивалось» точечно. Современные патронные и пороховые заводы, принадлежащие Путилову и Компании, по сути, императорской фамилии (моя там доля 99, 9 %, но промышленник на первом месте, пускай, заслужил талантом организатора) выстроены в Казани, Сестрорецке, Москве, Киеве, Константинополе-Тихоокеанском. Есть там линии и под производство металлического патрона. Да, нужда в магазинной винтовке есть. А что расход боеприпаса резко вырастет — чушь. Куда уж далее расти? Недавно прочитал снятые военной цензурой с публикации в «Русской Калифорнии» и пересланные в Генеральный Штаб, отрывки из дневника прапорщика Добровольческого Корпуса Веточкина, хлебнувшего лиха с отступающими из штата Кентукки частями. Архизанимательное чтиво.
…«Сегодня наша рота снова прикрывает отход бригады. Хотя какая к чертям рота — 63 человека. Одно хорошо — патронов арьергарду не пожалели, батальонный командир велел отсыпать сколько унесём. Лукавил, конечно, Василий Васильевич, — вышло штук по 70 на брата, да было у меня в заначке с полста. Как подумаю — поначалу полтораста патронов казались ненужным грузом, каковой к концу войны если и расстреляется, то большей частью по бутылкам, а не по неприятелю. Если взять роту в 120 человек, перемножить на 150, получим 18 тысяч прицельных выстрелов на ограниченном участке фронта в короткое время. Ну и кто выживет в таком случае во вражеской колонне? Реальность оказалось далека от теоретических изысков. Первый же бой на «линии Ли» где нас, новичков «обкатывали», подготавливая к настоящей войне, обошёлся для меня почти в три десятка выстрелов «в белый свет». Остальные, завидев в отдалении разъезд янки, примерно на расстоянии версты, может чуть менее, палили столь же яростно, но, увы — безрезультатно. Если брать на круг, на всю команду, под тысячу патронов истратили, а кавалерия Севера ускакала без потерь, так и не удостоив нас ответной стрельбой. Стыдно было глаза поднять на всё понимающего поручика Львова, служившего в армии Конфедерации советником и опекавшего сменяющиеся на передовой позиции «русские роты»…
…Неделю «отходили» после «луисвиллской мясорубки». Пили страшно. Я выдержал три дня, на большее не хватило здоровья. Отлёживался. Страшно когда на позицию прёт с тысячу вражеских солдат, а противостоит им полторы сотни стрелков. Патроны улетают мгновенно, потому пока янки не приблизилось до трёхсот шагов, без команды не стреляем, только снайперы выбивают командиров и знаменосцев. Ротный командует: «четыреста, триста пятьдесят, приготовиться»…
Тут за спиной бахают, всегда внезапно и всегда страшно, три древних орудия, как рассказывал артиллерийский офицер Ильин, спешно закупленных КША на пожертвования, в Европе.
Но древние то древние, а янки остановились. Началась ружейная стрельба без команды, ротный выматерился, но и сам взялся за «константиновку». Неприятель, обнаружив, что за нами есть батарея, потерял всякую охоту к наступлению, попасть под картечь приятного мало. Спешим воспользоваться заминкой, на триста с небольшим шагов при должном опыте можно бить вполне успешно. Новичков подводят торопливость и нервы, надёжная «константиновка» при грубом обращении и судорожном дёргании затвора частенько клинит после 15–20 выстрелов кряду. А когда надо отбить атаку, выпуливаешь заряды в сторону наступающих, едва ли не со скоростью митральезы…
…когда узнали об оставлении Ричмонда, первая мысль — как там «добровольцы», читали в газетах Конфедерации о страшных потерях в Русском Корпусе. Пишут газетчики, что янки полегло впятеро больше, но оттого ничуть не легче на душе. Николая увезли в русский госпиталь Нэшвилла, воспалилась рана. Боюсь, пойдёт зараза дальше, — отпилят хирурги Николе простреленную ногу, не станут возиться при таком количестве раненых. Обидно только-только получив первый офицерский чин выйти в отставку по инвалидности в двадцать лет то. Из восьми сотен первого состава батальона, выбыло более половины. Мы теперь ветераны, учим «молодых» не бравировать друг перед дружкой, не закуривать картинно, встав из окопа, а когда атаку отбиваешь бить в цель, а не в «направлении неприятеля», не частить, правильно распределять запас патронов. Если бы не Русско-Американская Компания, «подбросившая» неделю назад десяток ящиков с боеприпасами, ходили бы как суворовские чудо богатыри — в штыковые. Зато теперь нас и выставляют прикрывать отход. Колонны гражданских жителей, покинувших родной штат Кентукки растянулись на десятки вёрст. Конфедераты как будто из железа сделаны — не унывают, даже отступая, используют всякую возможность для засады и задержания неприятеля. Вот и нам предстоит продержаться у пересохшего пруда (плотина разрушена) не менее двух часов. Наши Фермопилы, только не 300 спартанцев, а 63 русских добровольца. Хреново если северяне пойдут вдогон не разъездом в полтора десятка разведчиков, а сразу эскадроном. Тогда хана. Но нет, выскочили десятка два всадников, осматривают в подзорную трубу окрестности, мы в кустах. Вчетвером, — передовой секрет. До янки шагов пятьсот, но нам то и надо — пошуметь, напугать, заставить отступить, выиграть время. Бах-бах-бах-бах-бах-бах-бах!!!
Один слетел с лошадки, второй вроде ранен, видно как схватился за бок. По нашим кустам, точнее в сторону кустов открыли беспорядочную стрельбу. Раскатились из кучи, рассредоточились, не отступают. Опытные, гады, поняли, что их больше. Бах-бах-бах. Ещё один свалился. Это наверняка Фёдор отличился. По нам стреляют…
Подключился второй секрет. Так, отходят сволочи. Что имеем — зацепили трёх или четырёх вражин, получили передышку, на полчаса минимум. И расстреляли кто 5 кто 10 патронов. Я, к примеру, только четыре»…
Откровения студента недоучки, ставшего русским офицером в войне двух половинок Северной Америки, неожиданно оказались крайне интересны для высоколобых генштабистов. Прапорщик Веточкин наиподробнейше расписал как добровольцы оборонялись и под Ричмондом и под Луисвиллом, скрупулёзно подсчитывал расход патронов и у себя и во взводе и в роте. Прелюбопытная статистика получилась…
Если судить по записям Веточкина, с обретением боевого опыта расход патронов снижался раз в пять-семь. Прикинули петербургские «стратеги», что у добровольцев изначально было от 150 до 200 выстрелов в первые же дни соприкосновения с противником истраченных и погрустнели. Невероятный расход боезапаса в первых боях, ставит великое множество вопросов к промышленности, обеспечивающей армию. Я то знаю, как в Крымскую войну коалиция расстреливала русские части, рвавшиеся по старинке в штыки, потому и не ужасаюсь астрономическим цифрам потребности в снарядах и патронах. А полковники и генералитет нервничают, как представят, во что выльется снабжение действующей армии в большую войну. Вот и стараются найти причину «патронного голода», да, появился такой термин.
Однако, попытка объяснить всё неопытностью добровольцев не прошла. Отчёты вполне опытных вояк из кавкорпуса Турчанинова свидетельствовали о том, что имея перед собой противника, солдаты об экономии патронов, о «сбережении казны» думают в последнюю очередь.
И принял я «историческое» решение. Если уж однозарядная «константиновка» пожирает патроны с такой жадностью и скоростью, так какой смысл тормозить принятие на вооружение магазинной «мосинки»?
«Левши» Ершов и Патокин из «Закрытого Бюро» были выведены, ради совсем уж запредельной секретности и, работая в паре, по чертежам «добытым разведкой» за полгода «сваяли» вполне рабочую винтовку. Полковник Плеханов, как адъютант знал о проекте, его заодно и «подрядили» в эксперты-критики. И сейчас мы «соображали на четверых», готовясь запустить в производство русскую магазинную винтовку.
— Вот, ваше императорское, отстреляли, — Ершов, судя по всему «хватанул для храбрости» перед визитом к царю-батюшке. Вот интересно, когда я внезапно появляюсь у оружейников, мастер всегда трезв, а перед визитом к самодержцу непременно «принимает на грудь».
— Василий Фёдорович, чего хмурый такой. И снова выпивши. Не можешь общаться с императором на трезвую голову?
— Другое тут, ваше величество.
— Да ты скажи, не держи в себе, Василий Фёдорович.
— Не верю я, государь, что эту винтовку придумал мексиканский офицер, которого убили, а чертежи выкрали. Очень всё на нашенские, на русские меры заточено. Ты, Константин Николаич винтовку придумал и скрываешь, нами прикрываешься.
Так, Штирлиц. А вот это прокол. Надо оперативно выкручиваться.