Я резко отвернулась от Назаренко, бросилась к большому зеркальному шкафу, который сама выбрала для нашей спальни, и вытащила из него свои старые джинсы и джемпер, в которых переехала еще на Звездную улицу. Кто знает, почему я их не выбросила? Скинув модельный костюм, я собиралась влезть в джинсы, но Назаренко в один прыжок оказался возле меня. Он выдернул старые брюки из моих рук и отбросил далеко в сторону.
– В чем дело?! – гаркнул он.
– В том, что я уезжаю домой, – ответила я как можно спокойнее.
– Ну ладно, Рита… прости… – примирительно начал он. – Это я от… страха, поверь…
– От какого еще страха? – Я все-таки крикнула, не сумев выдержать спокойный тон.
– Ну… я не могу даже представить тебя… с другим…
– Меня не можешь, а сам, значит…
– Да я же мужик, Рита… Простой, по большому счету малообразованный, обыкновенный… А ты… – Он развернул меня за плечи к себе. – Ты же особенная, Ритуля… Ты красавица… И я с тобой не могу, как… со всеми этими бабами… Сначала мог, да… а теперь нет… С тобой надо, чтобы все красиво, тонко… а с ними… В общем… когда я уставший и обессиленный, я могу их попросить или… заставить сделать, что угодно… Тебя не могу, а их запросто…
Я смотрела ему в лицо и не могла понять, нравится ли мне то, что я от него слышу. С одной стороны, он вроде бы говорит довольно изощренные комплименты, с другой – он запросто может с другими… с другими… И эти другие знают, что он мне изменяет, и хихикают надо мной…
Я еще размышляла, а Назаренко уже торопливо раздевал меня, благо я и так была полураздета.
– Вот сейчас я все для тебя сделаю, – приговаривал он. – Ты будешь так довольна, так счастлива, что забудешь всех этих баб… для них я никогда так… Это они только для меня… А тебя я сам хочу радовать… чтобы у тебя слезы от восторга… Девочка моя…
И он получил от меня слезы восторга, которые приводили в восторг его самого. Назаренко действительно знал, как мне угодить. Я даже забыла, что лежу на том же самом белье, где только что… В общем, я поняла, что никуда от него не уйду, потому что люблю его и вынуждена буду принять в комплекте со всеми другими женщинами. Я простила Илью, но взяла слово, что он никогда не будет приводить женщин в наш дом и укладываться с ними в нашу постель. Еще я потребовала уволить Птицыну и не заводить больше никаких домработниц, чтобы ему не впадать в искушение, если вдруг опять забудет дома документы.
После этого инцидента какое-то время все шло хорошо. Если Илья и имел какие-то связи на стороне, мне об этом ничего известно не было. Наше благосостояние росло. Бизнес Назаренко крепчал. Он продал все свои мини-пекарни и купил довольно большой хлебозавод под Петербургом. Он вложил много средств в модернизацию оборудования и обучение персонала, но это окупилось сторицей. За свои калачи на одной из престижных выставок хлебобулочной продукции он получил золотую медаль качества, которая теперь красовалась на упаковках всего его ассортимента.
Двухкомнатную квартиру мы сменили на четырехкомнатную в только что построенном элитном комплексе «Изумрудный город». Кроме просторных комнат в ней имелись две гардеробные, два санузла, два помещения для стирки и сушки белья, а также огромная застекленная лоджия-веранда, в которой я с большим увлечением принялась разводить цветы. На первых этажах комплекса, где мы поселились, имелись и бассейн, и солярий, и косметический салон, так что мне было чем заняться на досуге. О работе я уже и не помышляла. Несколько раз мы съездили отдохнуть на курорты за границу: в Карловы Вары, в Анталию и Швейцарские Альпы.
Я приобрела настолько ухоженный и элегантный вид, что сама уже удивлялась, как могла когда-то работать в захудалом строительном тресте и жить с нищим гастроэнтерологом Ленечкой. Наши с Назаренко теперешние друзья были сплошь бизнесменами, банкирами и даже довольно известными артистами, полюбившими продукцию фирмы «Маргарита». Я видела, как Илья гордится мной, как ему нравится, когда банкиры с золотыми булавками в галстуках лобызают мою ручку в бриллиантовых кольцах и говорят комплименты, в которых сам он был не мастак. Он заказывал мне туалеты у самых модных дизайнеров, лечил, если приходилось, в самых лучших клиниках и, как обещал когда-то, кормил в дорогих питерских ресторанах и заказывал только из них еду на дом.
А потом я опять застукала Назаренко с женщиной. И не с какой-то там домработницей, которая «сама для него все», а с женой его бывшего компаньона, Димы Измайлова. И на нашей даче. Дача, конечно, не квартира, в которую он обещал не приводить женщин, но тоже вся была обустроена моими руками. Лариса Измайлова, в отличие от Анны Андреевны Птицыной, очень меня испугалась и умоляла не доносить на нее мужу. Так и сказала: «Прошу не доносить». И даже плакала, и утверждала, что ее бес попутал, и сулила мне денег в качестве отступного, будто они были для меня в тот момент важны.
Когда Измайлова уехала на вызванном для нее такси, Назаренко опять без всякой вины во взгляде сказал мне:
– Так надо было.
– Кому? – спросила я. – Тебе?
– Мне… не обязательно… Лариска не в моем вкусе.