— Молодость — не порок.
— Но я даже не в партии.
— Вы комсомолка.
— Но это сложно… быть политруком.
— Очень сложно. А что в нашей партизанской жизни легко?
Так Аргента стала политработником. Где-то в глубине души она гордилась тем, что ей, комсомолке, оказали такое большое доверие. В письме к матери, отправленном вскоре после беседы с Цветковым, она делилась своими чувствами и, точно давая клятву, писала:
«Мы будем бить фашистских сволочей до тех пор, пока руки держат автомат, а глаза видят врата…»
Этой политграмоте учила Аргента бойцов. Она рассказывала им о Ленинграде, о ленинградцах, о их тяжкой доле и удивительном мужестве. Партизаны всегда слушали своего политрука внимательно и верили ей, потому что знали — их Лена больше года жила и работала в блокированном гитлеровцами городе и все, о чем говорила им, видела и пережила сама.
В бою политрук Лена находилась всегда в цепи своей роты. А бои шли ожесточенные, кровопролитные. Самый трудный бой был в феврале 1944 года в деревне Лышница. Деревню разделяла на две части река, скованная льдом. На одном берегу были эсэсовцы, на другом — партизаны. Несколько раз на участке второй роты гитлеровцы бросались в атаку, пытаясь выбить партизан из деревни. Фашисты имели численное преимущество, были лучше вооружены. С улюлюканьем, стреляя на ходу из автоматов, бросались они в атаку. Вторая рота отступила лишь тогда, когда кончились патроны и был получен приказ отходить.
7 февраля 6-я партизанская бригада в районе населенного пункта Волошово встретилась с наступающими частями 46-й стрелковой дивизии, вошла с нею в связь и начала бои, взаимодействуя с частями регулярной армии. В те дни партизаны вступали в бой, не отдохнув как следует от предыдущего. Аргента и сейчас помнит, как она ползала от окопа к окопу и тормошила за плечи то одного, то другого партизана:
— А ну не спи… Не спи, говорю…
8 критическую минуту боя Аргента сама ложилась за пулемет. Именно об этих днях в отчете о деятельности 6-й партизанской бригады есть и такие строки об Аргенте Хемеляйнен:
«В период наступления Красной Армии работала политруком роты, а в трудные минуты была пулеметчицей…»
Аргента прислушалась. Нет, не слышно гула самолета. Она вздохнула и, поправив автомат, вновь склонилась над письмом. Карандаш торопливо побежал по бумаге:
«Писать неудобно: пишу на прикладе автомата. Каждую минуту может быть тревога… Бои идут серьезные. В первом же бою погибла Ютик, маленькая боевая сестренка. Очень жаль, ведь ей всего пятнадцать лет. «Кнопка» — так ее звали. За смерть ее отомщу, не один гад поплатится своей черной жизнью!
Милая мамочка, ты жди меня…»
Аргента сложила листок треугольничком и направилась в штаб. Она торопилась: хотелось успеть отправить письмо с самолетом, который вот-вот должен был прилететь с Большой земли.
На улице стояла тишина. Сыроватый мартовский ветер нес откуда-то с запада запах гари.
«Хутора, наверное, жгут фашисты», — подумала Аргента.
Вот уже больше недели она находилась опять в тылу врага. Два дня дали партизанам на отдых после того, как они вместе с частями Красной Армии освободили от оккупантов Плюсский район. Два дня партизаны стояли в Рубцовщине. Здесь шло формирование 1-й эстонской партизанской бригады. Комиссар этой бригады Федор Цветков рекомендовал Аргенту Хемеляйнен вновь назначить политруком роты.