– Кто бы мог подумать, что одарённая миссис Уокер окажется такой трусишкой.

Она с силой ткнула его локтем.

– Подшучивать надо мной – едва ли лучший способ меня успокоить.

Дюк поднял вверх свои большие ладони, те самые, которые всего несколько мгновений назад касались её в самых интимных местах. От воспоминания Роуз бросило в жар.

– Чем займёмся, чтобы скоротать время? – протянул он, будто почувствовав направление её мыслей.

– Не этим, – отрезала она. Им нужно подыскать успокаивающее занятие, а не взрывоопасное, поэтому Роуз задала первый вопрос, который пришел ей на ум: – Расскажи мне, откуда у тебя шрам над бровью.

– Этот? – Он провёл пальцем по неровной отметине и вздохнул. – История не особо захватывающая. В детстве я постоянно сбегал от наставников. Ненавидел сидеть дома и учить уроки. Однажды я улизнул из дома, чтобы поплавать, и попал в прилив. Ударился головой о камень и чуть не утонул. Рана долго кровоточила.

– Какой кошмар. Почему её не зашили?

С его губ сорвался безрадостный смешок.

– После этого инцидента отец запер меня в моей комнате на четыре дня. И не разрешил доктору меня осмотреть.

Запер в комнате?

– Боже мой. Сколько тебе было лет?

– Тринадцать. – Дюк повёл плечом. – Впоследствии меня отправили в школу-интернат. Отец больше года со мной не разговаривал.

Внутри Роуз всё сжалось от возмущения. Что за чудовища вырастили этого мужчину?

– А твоя мать?

– Она умерла в мой первый семестр в школе. Он не позволил мне приехать домой на её похороны. – Дюк поморщился. – Я никому этого не рассказывал. Прошу прощения...

– Твой отец – ужасный человек. Я совершенно точно не смогу больше смотреть на его портрет в редакции "Вестника" теми же глазами. Его следует снять и сжечь.

Его удивила её горячность. Дюк на мгновение замолчал и нахмурился.

– Мне грех жаловаться. У меня было больше преимуществ, чем у большинства.

"Но у тебя не было ни любви, ни поддержки". Неудивительно, что Дюк только и делал, что работал. Его приучили к этому с детства.