Сказать, что атака противника развалилась полностью, было нельзя. Если большая часть лошадей оставшихся в живых всадников — и рыцарей и кавалеристов — шарахнулись в стороны или натурально взбесились от воя и разрывов мин, то сотни две латников рвались к хлипким щитам нашего гуляй-города, удерживая в руках большие мушкетоны с широким раструбом на краю ствола. Такими можно было не только рубленый свинец швырять, но и трехсотграммовые ядра. Убойная дальность их стрельбы была невелика, метров пятьдесят, но если ввалит почти в упор — мало не покажется.

Пробравшись на свое сегодняшнее законное место в центре первой шеренги, взял управление боем на себя:

— Внимание! Товарищи лыцарский корпус! Ряды сдвой! К бою! — Воины выхватили из чехлов винтовки и взвели курки, в том числе и я. — Все цели наши! Огонь!

Вскинув винтовку, мгновенно прицелившись в центрального, вырвавшегося вперед латника, который даже за уздечку не держался, а прижимал к себе мушкетон размерами чуть ли не с мортиру, нажал на спусковой крючок. И мушкетон выпал из рук, а сам наездник свалился. Для них стрелять было еще далековато, а для нас в самый раз. Перевел ствол на следующую цель. Ага! Нагрудник лошади пуля не берет. А кирасу всадника? Есть, свалился!

Быстро передергивая рычаг затвора, все стрелял и стрелял. Передние лошади валились, задние спотыкались и скидывали наездников. Когда противник приблизился на дистанцию метров в сто, ударил залп фланговых казачьих мушкетов, которые фактически положили основную массу еще бегущих лошадей. И в это же время редкие оставшиеся в живых нападающие несколько преждевременно разрядили свои мушкетоны. Особого ущерба не нанесли, ибо жребий был на излете. Так, ранили трех лошадей и попали сержанту Павлову в правую голень.

Неуправляемые лошади противника начали сбрасывать ход и уже метров за пятьдесят — сорок до щитов нашей передвижной крепости стали расходиться влево и вправо.

Кое-где на поле боя еще взметали землю взрывы мин, это минометчики дорвались до нелимитированных боеприпасов. Иногда слышались короткие очереди пулеметов, но атака противника уже захлебнулась, а по полю метались толпы выживших. Большинство из них рванулось обратно, к чистому от взрывов и свистящих пуль подножию горы. Там уже кто-то наводил порядок и твердой рукой сбивал воинов в новый строй. И с каждой вернувшейся группкой их становилось все больше и больше, по первым прикидкам, около ста пятидесяти совершенно невредимых латников и около трех сотен легкой конницы, которая была в хвосте наступающей колонны и пострадала меньше всего. Все правильно, настоящие профессионалы войны не должны бояться даже дьявола.

Что ж, теперь наша очередь. Вчера в договоре они четко оговорили условия проведения атаки каждой из сторон и, посмеиваясь, вписали себя в первую очередь. Ничего, проше панство, последними вы смеяться не будете.

— Батарея, прекратить огонь! — скрестил над головой руки. — Растянуть возы! Пулеметные фургоны, отправляйтесь за расчетами. Сотник Орлик, прикажи лучнику выстрелить в небо две дымовых стрелы — команда лучникам сворачиваться. И дай в сопровождение фургонов по десятку. Казаки, подберите с поля мушкеты и пистоли! Только мушкеты и пистоли! Все остальное потом. И гильзы свои собрать!

Сам соскочил с лошади, собрал на земле латунные цилиндрики и, сверившись с магазином, удовлетворенно взобрался обратно в седло. А казаки быстро подбежали, расцепили возы и захлестнули весь передний край, собирая оружие. Подбирали они не только огнестрел, мимо дорогущей рыцарской сабли тоже спокойно пройти не могли. Кто из раненых сильно возражал, того тут же дорезали.

— Все! Все! — Выстрелил из револьвера, чтобы прекратить излишнее мародерство. — Остальное — потом! Оружие дозарядить. Строиться!

Время любых важных действий всегда старался засекать, определять и контролировать. Эти слова пишутся долго, и кажется, что бой шел целую вечность. Однако время пролетело очень быстро, со скоростью атаки. Что такое два километра? Да всего лишь три-четыре минуты скачки мощной боевой лошади. Вот и прошло всего пять минут. Еще пара минут, и пулеметчики устроятся в фургонах, мы перезарядимся и вступим во встречный бой.

— Товарищи лыцарский корпус! — поднял руку и громко стал доводить до личного состава план действий. — В наступление идем фронтом, медленной рысью. В руках — только винтовки. За три сотни метров от противника отрабатываем по магазину. Стоя на месте, иначе половина драгоценных пуль уйдет в небо. Затем винтовки меняем на клинки и револьверы. Если противник не выдержит такой нашей наглости и сам пойдет в атаку, нам даже лучше. Отступим мимо фургонов и пропустим его через пулеметы. Братья казаки! Те, кто с такими винтовками, — поднял вверх винчестер, — идут в нашем строю. Остальным не рассыпаться, следовать за нами плотной колонной. Казаки с мушкетонами — на флангах, то есть по краям колонны. Вломимся в противника, разряжайте в упор все, что есть, а потом в клинки. Всем ясно?!

— Да-а-а!

— Марш! — указал стволом винтовки вперед.

За линию повозок мы вышли шагом, объехали свалку из трупов, раненых, калек и припустили неспешной рысью. Лыцари шли распахнутым веером, а казаки перестраивались следом в плотно сбитую колонну. Пулеметы тоже успели погрузить в фургоны.

— Паша! Славка! — крикнул не отстающим от меня вестовым. — Быстро к пулеметам. Пусть пристраиваются в хвост колонны. Как только мы остановимся для того, чтобы открыть огонь, они должны развернуть стволы в сторону реки. Понятно?

— Да!

— Если придется отступать, то специально побежим мимо них. Пусть будут готовы открыть огонь по неприятелю. Понятно?

— Да!