— Но в наш последний разговор ты говорил обратное.
— Я должен был заманить тебя в пещеру.
— Зачем?
— Потому что ты не человек. Набор цифр, мнящая себя разумным существом.
— Ты сейчас тоже набор цифр. Ты тоже — нелюдь?
— Да пошёл ты… — Я вдруг ощутил его эмоции. Сплошная ненависть. Нет, он не считал меня низшим существом, не считал меня ровней себе. Считал другим. За это и ненавидел. — Ты, ты… Я вас… Самодовольные, уверенные в своей непогрешимости ублюдочные машины. Мало я вас там, на поле покрошил. — Нет, он ещё боялся меня. Боялся до ужаса и ненавидел. Почему я раньше не замечал в нём этой ненависти?
Он как-то быстро выдохся и поник. Камень поглощает все эмоции, это я ещё тогда, в первый раз понял, когда у некроманта в посохе сидел.
— Как ты узнал? — Наконец, собравшись с силами, спросил он. Мне, вроде бы, неплохой экран поставили. Даже мысли выдавал те, которые тебе было позволено увидеть. Да ты и не пытался. Я знаю. Все твои попытки меня отсканировать мы записывали.
— Считал тебя другом, поэтому не хотел вмешиваться в личную жизнь.
— Но всё же вмешивался. Ведь было дело.
— Я же не железный… — Варлаам на мой ответ расхохотался и тут же осёкся. Камень впитал и его весёлость. — Просто, «не железный» искусственный разум. Смешно звучит, не находишь?
— Нет…
Мы помолчали. Каждый о своём.
— Так как?
— У меня раскаченная интуиция требовала красноречия. Попав в Красотку, я этот пробел восполнил. Провидца получил, который в реал перенёсся…
Тихая музыка лилась из бара неподалёку. Танцующие пары разбрасывали тени в свете далёкого прожектора с городского причала. От ночной свежести меня пробрал озноб, и я пошёл в бар отогреваться. Усевшись на затенённый столик, заказал вино и растворился во французском шансоне. Дуэт из чистых мужского и женского голосов, немного усталых и от того ещё более бархатных и нежных, ласкал мой слух. По спине пробегали мурашки, когда вытягивалась особо высокая нота. За столик никто не садился. Очарование, вызванное песней, не отпускало. Голова закружилась от свежего воздуха, и сознание понеслось вслед за музыкой. На улице стало вдруг светло, люди менялись, занимали столик, за которым я сидел, совершенно не замечая меня. Вдруг, чей-то голос заставил меня обернуться. За соседним столиком сидело двое: мужчина и женщина. На обоих были строгие костюмы, каменные выражения лиц. Он ел какой-то салат с овощами и сыром, запивая его красным вином. Она пила только кофе. Чёрный, как и её костюм…
— Боюсь, вы преувеличиваете, Марина Антоновна. Внедрение чужого разума в сознание человека — процедура довольно сложная. И не всегда осуществимая. Вы уверенны в том, что она одержима?
— Да, — её голос был строг и резок.
— Печально. Её отец очень большая шишка в этом городе. Как бы мастера пера и слова не пронюхали. А то будет у нас одной головной болью больше.
— Отец пока считает, что его дочь больна. Психически. Поэтому сам не будет рад журналистам.