Глава 25

Глава 25

Лошадь, животное пугливое. Громких выстрелов боится. А уж пулемётных очередей…

Значит что? Надо приучать.

Драгунская лошадь, как и другая войсковая коняшка, к стрельбе приучена, осталось только доводить наших четвероногих скакунов до привычки к пулемётной пальбе. Вот этим и занимается Будённый, быстро ставший неформальным лидером нашей мобильной пулемётной команды. У Семёна не только усы оказались выдающимися, но и какое-то звериное чутье на коней и умение с ними договариваться.

Первым делом интересуюсь у Лукашиных, не демон ли какой их сродственник? (Хотя я и видел своим новым зрением что демонической магии в Будённом, в отличии от Скоробута или Бубнова, да и тех же Лукашиных, нет.)

Братья переглядываются, пожимают плечами.

- Не должон, мы бы о том слыхали от родни.

А не подкатить ли с тем же вопросом к самому Будённому? Тот как раз тренирует лошадиные упряжки на привычку к пулемётной пальбе.

Жалдырин палит из пулемёта холостыми, А Семён держит лошадей за узду, оглаживает им морды, да шепчет что-то в уши. А может, и не шепчет, а дует. За пулемётным стрёкотом не разобрать.

С моим появлением тренировка прерывается. Жалдырин доливает в ствол прохладную волу для охлаждения «максимки», набивает новые ленты холостыми патронами, Буденный скармливает лошадкам яблоки и морковку. На мой вопрос молодой казак улыбается, чешет затылок.

- Вашбродь, доподлинно не знаю, но дед рассказывал, что был цыган в нашем роду.

- Как так? Ты ж казак.

Из рассказа Семёна выходит, что лет сто назад в окрестностях их хутора Козюрин прикочевал цыганский табор. И была в том таборе цыганка-красавица Луминица. Никто лучше неё не мог с конями управляться, то ли слово знала воробьиное заветное, то ли дар имела. Самого горячего необъезженного жеребца могла успокоить и заставить под седлом ходить. Родилась бы парнем – великий конокрад бы у цыган был, а так лекаркой лошадиной стала. И вышла у Луминицы любовь с удалым казаком – предком Будённого. Такая любовь, что только в песнях поют. И всё у Луминицы с казаком было – и горячие поцелуи, и жаркие ночи в стогу. Вот только не хотели цыгане отдавать свою за казака. Откочевали спешно, снявшись всем табором. А через год на хутор пришла Луминица, ни следа от прежней красоты, измождённая, худая, почти в беспамятстве. Не одна пришла – с мальчонкой трёхмесячным. Понял казак, что его это сын. И рад был бы обвенчаться с любимой, да больная она уже была. В несколько дней сгорела. А мальчонку выходили, казак его своим сыном признал. И теперь у Будённых в роду тот конский дар проявляется.

Слушаю Семёна, ну чисто сериал из моего мира посмотрел. Серий так на триста. А будущий маршал меня дальше удивляет.

- Дозвольте, вашбродь, соображениями поделиться.

- Дозволяю. Делись.

Сперва Семён начинает задвигать за тактику. Мол, на ходу прицельную стрельбу с тачанки вести несподручно – на полном скаку (а на ровном поле тачанка могла разогнаться и до сорока километров в час – лично замерял, не всякое современное авто за ней угонится) пулемёт нещадно трясёт. Медленно ехать, чтобы уменьшить тряску, тачанка с лошадьми превращается в удобную цель для вражеского огня. Вот и получается, что пока тачанка – лишь способ быстро доставки пулемёта в удобную точку, откуда уже с неподвижной позиции ведётся стрельбы по врагу. И лучше всего выдвигать тачанки по флангам и рубить оттуда противника в капусту.

- А что если бронировать тачанку? Защитить расчёт металлическими листами?